Нам идти дальше

— Горизонт… горизонт, — повторил он задумчиво. — А верно, пожалуй, вы сказали о горизонте. Так уж получилось у нас… В течение долгого времени наше социал-демократическое движение в России развивалось в раздробленных кружках, вне единой партии. Эта кружковщина привела к бездорожью, у многих исчез из глаз горизонт… Надо помочь людям его найти. А когда он будет увиден достаточно хорошо и отчетливо широким кругом наших товарищей, тогда, пожалуйста, съезд! Я первый подам голос — за!

Лалаянц взволнованно потряс руку Владимира Ильича:

— Кажется, я начинаю понимать… видеть… Еще далеко, очень далеко, но горизонт прорезывается. Как с моря встает издали кавказский берег. Замечаешь еще не всю линию горизонта, а только отдельные зубцы гор.

Владимир Ильич с улыбкой смотрел на гостя. Хорошо, когда человеку открывается горизонт, уже казавшийся утерянным.

На другой день Лалаянц уезжал. Прощаясь, снова и снова принимался трясти руку Владимира Ильича.

— Да, конечно, я согласен, спешить — это, как говорится, людей смешить. Надо сначала провести работу в организациях. И я согласен, что партия не может быть создана простым объединением существующих комитетов и групп. Я согласен, — повторял Лалаянц. — Конечно, прежде чем собирать съезд, нужно открыть людям горизонт. Ну, придется мне обо всем доложить комитету…

— Будьте осторожны, — напутствовал Владимир Ильич Лалаянца. — Филеров за собой не подцепите.

Владимир Ильич не забыл похлопотать, чтобы железнодорожный билет был закуплен для гостя заранее. При кассах железных дорог обычно стоял для порядка жандарм, а кроме него, тут еще нередко вертелся переодетый агент охранки. Лучше было избегать встреч с этими малопочтенными особами.

— Не пользуйтесь общим входом на перрон, — советовал Владимир Ильич екатеринославцу. — Пройдите какой-нибудь боковой дверью. И не спешите особенно… Садиться в вагон лучше незадолго до отхода поезда.

Немало таких встреч было у Владимира Ильича в те дни. И все яснее становился характер разнородных течений и групп в русской социал-демократии. Крохмаль — одно, Лалаянц — другое; этот ближе к истине. Но сколько еще неясности у многих и как нелегко будет на первых порах «Искре»!

Дело помаленьку двигалось. Нашлись люди, готовые участвовать в издании «Искры» и поддержать ее материально. Для встреч с этими людьми Владимиру Ильичу предстояло объехать ряд городов.

Он начал объезд с Петербурга.

5

На Литейном проспекте помещался большой книжный склад. Отсюда во все углы России расходились книги, главным образом для сельских школ.

Вдова сенатора — Александра Михайловна Калмыкова, женщина предприимчивая и просвещенная, гордилась тем, что начала дело с небольшого: не было вложено в торговлю книгами почти никакого оборотного капитала, если не считать двух с половиной тысяч рублей из собственной пенсии вдовы; книги от издателей она получала в кредит; и вот за каких-нибудь несколько лет годовой оборот книжного склада достиг 100 тысяч рублей.

В прошлом Калмыкова — в революционных подпольных кругах ее звали Теткой — учительствовала в вечерне-воскресной школе за Невской заставой, там же, куда позже пришли более молодыми с Бестужевских курсов революционно настроенные девушки вместе с Надеждой Крупской.

На вечерах у хлебосольной хозяйки, старавшейся не отставать от передовых веяний, собиралась за чаем молодежь, увлеченная марксизмом.

В этот дом и явился Владимир Ильич.

Калмыкову он знал до ареста и ссылки, бывал у нее на вечерах.

Издательница охотно помогала тому кругу социал-демократов, из которых сложился «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Еще когда Владимир Ильич заканчивал ссылку, ему дали знать, что Калмыкова готова помочь в создании общерусской нелегальной газеты. У нее широкие связи с издательским миром во многих русских городах и за границей.

Барская многокомнатная квартира. Тяжелые бархатные портьеры на окнах.

Энергичная, представительная Тетка шуршала длинной шелковой юбкой, вела разговор с достоинством человека, знающего себе цену. Даже с Владимиром Ильичем, талант и ум которого давно ценила, она разговаривала доброжелательно, с чувством большого расположения к нему, но чуть-чуть снисходительно, как старший с более молодым. Ей было уже за пятьдесят.

— Сейчас я вам кое-что покажу, — в первые же минуты встречи сказала она Владимиру Ильичу. — Подойдите сюда на минутку. — Она подвела его к большому окну в столовой и попросила осторожно выглянуть из-за плотной портьеры во двор. — Видите? Внизу, в углу помещение дворника. Знайте, филеры захаживают туда каждый день. За моим домом следят. Я, вдова сенатора, на подозрении у полиции. Я — крамольница!..

Она говорила это с гордостью и весело смеялась. Повела Владимира Ильича в другой зал и опять попросила выглянуть из окна. Оно выходило на шумный Литейный проспект.