Наказать и дать умереть

По обе стороны дороги тянулись низкорослые деревья и кустарники, отбрасывая густую тень.

Я точно помнил, что когда-то здесь был большой хутор, однако от него, похоже, ничего не осталось. На его месте высились четыре белые башни, очевидно хранилища химикатов, которые применяются в современном сельском хозяйстве. Дорога круто пошла в сторону, и я вырулил к старой железнодорожной станции. Переехав пути, выбрал свободное место и припарковался.

– Поверните, если это возможно, – вещала дама из динамика GPS.

Именно так я только что и поступил.

Я выключил GPS и вышел из машины. Стоял теплый летний день, и все вокруг погрузилось в мертвую тишину. Железнодорожная станция по другую сторону путей казалась заброшенной. Трава доросла почти до крыши. Я слышал, какой-то художник или скульптор выкупил ее под мастерскую, когда поезда перестали останавливаться в Бёрринге, но и эта информация уже устарела.

Раздался свисток, шлагбаум поехал вниз, и несколько минут спустя мимо меня пропыхтел «Стен Бруман». Все местные поезда назывались в честь сконских знаменитостей, даже вымышленных персонажей, вроде Бомби Битта. Бруман был известный просветитель, одно время вел на радио викторину, посвященную классической музыке.

Ребенок все воспринимает как данность. Только теперь мне бросилось в глаза, до чего холмисты здешние поля. До сих пор они представлялись мне совершенно ровными. Иногда невозможно было определить, где кончается одно поле и начинается другое, потому что их границы скрыты за пригорками. Я съехал на обочину узкой дороги и пропустил некрашеный трехколесный квадроцикл, тот, грохоча, проехал мимо меня. Интересно, какой формы у него руль, что-то вроде штурвала или как у машины? Во всяком случае, кабина рассчитана на одного человека. Тем не менее в ней сидели двое мужчин, оба невероятно толстые. Казалось, кабина вот-вот лопнет как мыльный пузырь. Ни один не взглянул в мою сторону, оба неотрывно следили за дорогой.

Преодолев еще несколько сот метров, я увидел небольшое озерцо с левой стороны, остановился около него и вышел из машины.

Здесь оказалось так же душно и жарко, как и возле станции.

Я огляделся, высматривая место, где мы с Анн-Луиз обычно купались. Однако все вокруг так поросло травой, что не осталось и намека на ведущую к воде тропинку. Посреди озера плавала лодка, в ней стоял мужчина. Рядом сидел ребенок, но я не мог его разглядеть. Что они там делали, я также не понял – ни ведра, ни удочки при них не наблюдалось. Мужчина приставил к глазам сложенную козырьком ладонь и посмотрел в мою сторону. Я вернулся в машину.

Я проехал мимо того, что когда-то было сельским магазином, и оказался на проселочной дороге, которой не помнил.

Здесь прошло мое детство, здесь я рос, взрослел, проводил каникулы, но сейчас, как ни силился, не мог представить себя в этой обстановке. Напротив, чувствовал исходившую от этих мест угрозу. Не помогали даже опущенные стекла. Немногочисленные прохожие смотрели на меня подозрительно, будто я явился выведать их тайны или нарушить спокойную жизнь.

Мужчина средних лет в футболке команды «Манчестер юнайтед» с именем Гиггс на спине поливал газон около новенького особняка и проводил меня долгим взглядом. Молодая женщина стояла посреди грязного двора с полуразвалившимся сараем, возле которого голопузый ребенок играл с поросенком. Когда животное пробегало мимо нее, женщина пнула его ногой, так что поросенок завизжал и скрылся за сараем.

В другом дворе я увидел двоих мужчин, тех самых, которые проезжали мимо меня на квадроцикле. Старший носил на макушке смешную маленькую шляпу. Молодой, похоже его сын, был в кепке и белой футболке, туго обтягивающей обширный живот. На футболке красовалась надпись: «Это называется негробол».

У квадроцикла был небольшой багажник. Казалось, эти двое только что вышли из него и сейчас внимательно следили за моим автомобилем.

Я приблизился к перекрестку и свернул на дорогу, откуда приехал. За это время к двоим мужчинам во дворе подошел третий. Этот, в потертых синих джинсах, клетчатой рубахе и выцветшей кепке, очевидно, прибыл на красном «форде-мустанге» с открытым верхом, который стоял сейчас, развернувшись носом к шоссе, рядом с квадроциклом.

Я не очень-то разбираюсь в автомобилях, но «мустанг» узнал по вытянутому переду. Собственно, с марками машин все просто: лошадь – «мустанг», звезда – «мерседес». Мужчина в клетчатой рубахе нацепил на нос отвратительные солнечные очки с отражающими стеклами. В них он выглядел не совсем нормальным.

Я следил за ним, пока он не исчез из зеркала заднего вида, и мурлыкал под нос партию банджо из «Последнего путешествия». Сейчас я направлялся в деревню, где когда-то жила моя бабушка.

Раньше здесь ходил поезд, соединявший Бёрринге с Андерслёвом и Эстра-Торпом. Однако со временем вместо него пустили рельсовый автобус, а потом – самый обычный. Теперь здесь не ходило ничего. Рельсы демонтировали, и я поставил машину на месте бывшего железнодорожного вала, совсем рядом с домом, где жили бабушка с дедушкой.

В саду копался незнакомый мужчина, но он не заметил меня.