Наказание Желтой тени

— Чаевые, да ещё хорошие, это — не дурно, но мне бы не хотелось плавать в реке, как дохлая рыба, с ножом между лопаток! Я вас отвезу, сахиб, но только до реки, а там покажу дорогу к пагоде Нат, куда уж вы отправитесь одни, без меня…

Этот человек откровенно боялся дакоитов, и Билл, который сталкивался с этими профессиональными убийцами в различных ситуациях, хорошо его понимал. Поэтому он не стал настаивать.

— Ладно, — миролюбиво сказал он. — Отвезите меня к реке, а там уж я сам доберусь.

Когда Билл Баллантайн открывал дверцу, собираясь сесть в машину, его грубовато толкнул какой-то бирманец, который до того стоял с другим неподалеку. Билл весь напрягся, что бы дать отпор, но грубиян вежливо извинился, и они оба с собеседником скрылись в толпе.

Не придав значения этому инциденту, шотландец уселся поудобнее, захлопнул дверцу такси и машина покатила в сторону реки.

Как большинство городов Юго-Восточной Азии, а может быть, даже несколько меньше, чем другие, Рангун, этот портовый город с многотысячным населением, не слишком поддавался на уловки модернизма. Конечно, основные улицы столицы, решительно все носили британские названия, как например, Комиссионер-роуд и тому подобные. Все же остальные были чисто азиатские. На них царила грязь и беспорядок. Окраины вообще были завалены помоями и мусором, который быстро не могли сожрать даже бродячие собаки и крысы, несмотря на их многочисленность. Сточные канавы были без решеток. Их разобрали сразу же после ухода англичан и не положили обратно, как если бы новое правительство видело в этом признак независимости. Время от времени мятежники, полупатриоты, полупираты, которые контролируют подступы к столице, перекрывают питьевую воду, что вынуждает население пользоваться речной. Тогда, учитывая отсутствие средств для очистки и профилактики, вспыхивают холера, чума и оспа. Ситуацию усугубляют крысы, переносчики эпидемий, которых религия запрещает убивать и даже отлавливать живыми. Есть здесь и проказа, столь распространенная, что на пустырях постоянно строятся лепрозории, тянущиеся непрерывной линией вдоль дорог, железнодорожных путей и рек. И тем не менее, повсюду царит атмосфера праздника, ибо почти нигде не видно плохо одетых бирманцев или, более того, людей в лохмотьях, а лик нищеты прячется за чистыми, улыбающимися лицами. Может быть, здесь юля того и используют старые и изобретают новые способы увеселений, тысячи игр, тысячи праздников и тысячи развлечений.

Через этот красочный город такси доставило Баллантайна в самый запущенный и неухоженный квартал. Здесь яркость красок центра сменили зловещие сумерки. Вместо домов — лачуги; вместо толп гуляющих и праздношатающихся — подозрительные силуэты и тени. Следуя по последней улочке, шофер заложил глубокий вираж и подъехал к набережной реки со слабым намеком на каменные парапеты и мутно-свинцово блестящей водой. Мост через реку состоял из понтонов, покрытых старыми, расходящимися досками, но через него все же можно было перебраться на другую сторону.

Таксист остановился возле моста и показал рукой через опущенное стекло за реку.

— Там начинается северо-восточный квартал. Добраться до пагоды вы сможете, перейдя через мост и следуя дальше прямо по улице. В конце её увидите небольшую площадь, а посредине стоит пагода. Еще раз повторяю, что этот квартал пользуется дурной репутацией. Так что, если хотите вернуться живым, то держите ушки на макушки.

— Ладно. Так и сделаю, — ответил Билл, а подумав, продолжал: — Будете меня здесь ждать?

Бирманец утвердительно кивнул.

— Ждать-то буду, но уж дверцы машины запру, ибо может случиться, что дакоиты перейдут реку. Но предупреждаю, что при первом признаке опасности, я брошу все и укачу в центр…

Баллантайн рассудил, что настаивать нет смысла, поскольку понимал — страх плохой советчик…

— Ничего с вами не случится. А что до меня, то я вернусь через полчаса, самое большее — минут через сорок пять. Так что наберитесь терпения…

Сунув несколько рупий шоферу, Билл высадился, прошел по набережной и вступил на мост, по которому до берега спешили добраться несколько запоздалых прохожих.

Миновав мост, он двинулся прямо по тянувшейся перед ним улице. Она была пустынна и только какие-то тени скользили вдоль стен. Из лачуг изредка доносились голоса и смех, а в основном царили глухая тишина, ночь и одиночество.

Мучимый дурными предчувствиями, шотландец ускорил шаг.

Минут через десять перед ним открылась площадь и, как говорил шофер такси, на ней действительно стояла старая пагода. Теперь вокруг стало совсем пустынно. Ни тени человеческой, ни голоса, ни смеха, ни птичьего чириканья.

Пустота и тишина, как будто отдан какой-то приказ свыше, заставивший исчезнуть все тени и умолкнуть все голоса. Ночь, однако, была достаточно светлая, чтобы Билл почувствовал свое одиночество и полную заброшенность.

Вдруг он вздрогнул и напрягся. Позади зазвучали шаги, но не бредущего спокойно человека, а решительно следующего к намеченной цели. Так идет охотник, преследующий свою добычу, уверенный, что она от него не ускользнет.