Наказание — смерть

Нора Робертс Наказание – смерть

Любой власти присущи четыре поро­ка: неповоротливость, коррумпирован­ность, бессердечие и изворотливость.

Фрэнсис Бэкон

Брак – это гораздо больше, нежели четыре голых ноги под одним одеялом.

Джон Хейвуд

ГЛАВА 1

Она стояла в «Чистилище» и смотрела на смерть. На ее яростное ликование, на неразлучные с ней кровь и ужас. Смерть пришла сюда со своенравной настырностью ре­бенка – непоседливого, капризного и бессмысленно жес­токого.

Убийство редко имеет опрятный вид. Будь оно скрупу­лезно спланированным или совершенным в состоянии аффекта, убийство всегда оставляет за собой хаос, разби­раться в котором приходится другим.

Ее работа заключалась именно в том, чтобы копаться в пепелище, оставшемся после убийства, находить и соби­рать разрозненные кусочки ужасной мозаики и, примеряя их так и сяк, складывать цельную картину, в которой под конец проступят истинные черты убийцы.

На дворе стоял март – робкое начало весны, и не окрепшее еще солнце боязливо вступало в неравный по­единок с утренними заморозками. Сейчас оно освещало место преступления: вдребезги разлетевшиеся зеркала, би­тые бутылки, развороченную мебель. Стенные панели бы­ли изувечены, отдельные кабинки изуродованы отвратительными отметинами, дорогая кожаная обивка стульев свисала мерзкими разноцветными лохмотьями. Весь пол был усеян стеклянным крошевом, которое противно хру­стело под подошвами.

То, что некогда считалось элитарным стриптиз-клубом, теперь превратилось в огромную свалку дорогостоящего мусора, а то, что когда-то было человеком, – в мешок кос­тей и безжизненной плоти, распростершийся в луже крови позади широкой изогнутой стойки бара.

Лейтенант Ева Даллас склонилась над трупом. Она была полицейским, он – жертвой убийства, и только это их объединяло.

– Мужчина. Чернокожий. Около сорока лет, – дик­товала она. – Обширные травмы головы и тела. Много­численные переломы. – Из ящичка с набором инструментов она вынула термометр, чтобы измерить температуру тела. – Похоже, что причиной смерти явился мощный удар, проломивший череп, но это еще предстоит уточнить.

– Из него буквально отбивную сделали!

В ответ на реплику своей помощницы Ева проворчала что-то невнятное. Она внимательно осматривала то, что осталось от некогда высокого, статного мужчины в рас­цвете лет. «Рост примерно метр восемьдесят пять, – при­кинула она. – И около ста килограммов прекрасно нака­чанных мышц».

– Что ты видишь, Пибоди?

Ее помощница выпрямилась и непроизвольно встала по стойке «смирно».

– Ну… гм… судя по всему, удар был нанесен сзади и свалил жертву на пол или, по крайней мере, оглушил ее. Однако на этом убийца не остановился и продолжал нано­сить удары. По тому, как разлетались кровь и мозговое ве­щество, можно предположить, что по голове пришлось несколько ударов, а затем убийца продолжал избивать по­верженное тело, причем жертва к тому моменту находи­лась в бессознательном состоянии. – Пибоди говорила так, будто отвечала добросовестно выученный урок. – Не­которые повреждения нанесены уже после того, как на­ступила смерть. Орудием убийства скорее всего является вот эта металлическая бейсбольная бита. Убийца, очевидно, либо обладает недюжинной силой, либо находился под воздействием наркотика – такого, например, как «Зевс», который вызывает приступы необузданной агрес­сии. В пользу этого предположения говорят, в частности, те разрушения, которые мы здесь наблюдаем.

– Приблизительное время смерти – четыре часа ут­ра, – констатировала Ева и оглянулась на Пибоди.

Ее помощница являла собой образец служаки: в оту­тюженной, без единой морщинки, форме и фуражке, си­девшей точно под тем углом, какой требовал устав. «У нее хорошие глаза, – подумала Ева, – чистые и наивные». Пибоди держалась молодцом, даже несмотря на то, что ужас открывшейся перед ними картины согнал румянец с ее лица.

– Ну а мотив убийства? – спросила Ева.

– Видимо, ограбление, лейтенант.

– Почему ты так решила?

– Ящик для денег в кассовом аппарате выдвинут и пуст. В таком крутом заведении, как это, чаще всего, ко­нечно, расплачиваются кредитными карточками, но и на­личных здесь, видимо, бывает достаточно.

– Любители «Зевса» способны убить и за четвертак, – заметила Ева.

– Верно. Я другого не понимаю: что бармен мог здесь делать – один, в закрытом на ночь клубе, с каким-то пока неизвестным нам наркоманом? Почему он допустил чело­века, накачавшегося «Зевсом», за стойку бара? И… – из растекшейся по полу лужи крови Пибоди выудила ма­ленький круглый предмет серебристого цвета, – …и поче­му наш наркоман оставил здесь это? Такие штуки валяют­ся повсюду вокруг тела.

– Серебряные монеты… Любопытно! Может, он их просто обронил?

Пибоди подумала, что это маловероятно, но спорить не стала:

– Может быть.