Наказ

- Восемьдесят пять рублей. Хуже бабы худой. Доярки вон в три раза больше получают. А Генке - как с гуся вода: не совестно, ничего. Ну, ладно, другой бы, раз такое дело, по дому бы чего-то делал. Дак он и дома ни хрена не делает! День-деньской на реке пропадает - рыбачит. И ничего ему не надо, ни об чем душа не болит... Даже завидки берут, ей-богу. Теперь - другой край: ты Митьшу-то Стебунова знаешь ведь? - Максим сам вдруг подивился совпадению: Они как раз родня с Климкой-то Стебуновым, они же братья сродные! Хэх... Вот тебе и пример к моим словам: один всю жизнь груши околачивает, другой... на другого я без уважения глядеть не могу, аж слеза прошибет иной раз: до того работает, сердешный, до того вкалывает, что приедет с пашни - ни глаз, ни рожи не видать, весь черный. И думаешь, из-за жадности? Нет - такой характер. Я его спрашивал: "Чего уж так хлешесся-то, Митьша?" - "А, - говорит, - больше не знаю, что делать. Не знаю, куда девать себя". Пить опасается: начнешь пить, не остановишься...

- Что, так и говорит: начну, значит, не остановлюсь?

- Так и говорит. "Если уж, говорит, пить, так пить, а так даже и затеваться неохота. Лучше уж вовсе не пить, чем по губам-то мазать". Он справедливый мужик, зря говорить не станет. Вот ведь мы какие... заковыристые, - Максим помолчал, поиграл ногтями об рюмочку... Качнул головой: - Но все же это только последнее время так народ избаловался. Техника!.. Она доведет нас, что мы - или рахитами все сделаемся, или от ожирения сердца будем помирать лет в сорок. Ты гляди только, какие мужики-то пошли жирные! Стыд и срам глядеть. Иде-ет, как баба брюхатая. "Передай привет, три года не вижу". Ведь он тебе счас километра пешком не пройдет - на машине, на мотоцикле. А как бывало... Мы вот с отцом твоим, покойником, как? День косишь, а вечером в деревню охота - с девками поиграть. А покосы-то вон где были! - за вторым перешейком, добрых пятнадцать верст. А коня-то кто тебе даст? Кони пасутся. Вот как откосимся, повечеряем - и в деревню. В деревне чуть не до свету прохороводишься - и опять на покос. Придешь бывало, а там уж поднялись - косить налаживаются. И опять на полдня...

- Когда же вы спали-то?

- А днем. В пекло-то в самое не косили же. Залезешь в шалаш - и умер. Насилу добудются потом. Помню, Ванька... Иван, отец твой, один раз таким убойным сном заснул, что не могут никак разбудить. Чего только с им ни делали!.. Штаны сняли, по поляне катали - спит, и все. Тятя разозлился: "Счас, говорит, бич возьму да бичом скорей добужусь!" Я уж щекотать его начал, ну кое-как продрал глаза. А то никак! - Максим посмеялся, покачал головой, задумался: вспомнил то далекое-далекое, милое сердцу время. И Григорий тоже задумался: он плохо помнил отца, тот вскоре после войны умер от ран, Григорий хранил о нем светлую память. Долго молчали.

- Да, - сказал Григорий. - Но с техникой - это ты зря. Что же, весь свет будет на машинах, а мы... в ночь по тридцать верст пешака давать? Тут ты тоже... в крайность ударился. Но про середку - это, пожалуй, не лишено смысла А?

- Не лишено, нет. Налей-ка, да я тебе еще одну поучительную историю расскажу. Ты ничего, спать не хошь?

- Нет, нет! Давай историю.

Максим пододвинул к себе рюмку, задумчиво посмотрел на нее и отодвинул.

- Потом выпью, а то худо расскажу. Я ведь шел к тебе, эту историю держал в голове, расскажу, думаю, Гришке - сгодится. Это даже не история, а так - из детства тоже из нашего. Но она тебе может сгодиться - она тоже... как сказать, про руководителя: каким надо быть руководителем-то. - Максим посмотрел на племянника не то весело, не то насмешливо... Григорию показалось - насмешливо. Дядя вроде подсмеивался над его избранием в руководители. У Григория даже шевельнулось в душе протестующее чувство, но он смолчал. В этот вечер он как-то по-новому узнал дядю. "Сколько же, оказывается, передумала эта голова! - изумлялся он, взглядывая на Максима. - Ничего не принял мужик на голую веру, обо всем думал, с чем не согласен был, про то молчал. Да и не спорщик он, не хвастал умом, но правду, похоже, всегда знал".

- Было нам... лет по пятнадцать, может, поменьше, - стал рассказывать Максим. - Деревня наша, не деревня - село, в старину было большое, края были: Мордва, Низовка, Дикари, Баклань...

- Это я еще помню, - подсказал Григорий.