Наизнанку

— Тогда также согласишься, что одному тебе его не достать. Тебе нужна моя дорога к нему.

— Я попробую один.

— Второго шанса не будет. — Моисей ухмыльнулся. — Ты же не дурак. Как только подойдешь к нему слишком близко, появится только один шанс. Зато выхода будет два: либо могила, либо победа. Парадокс, правда? Шанс один, зато выхода два…

— А зачем тебе помогать мне?

— Я ничем не отличаюсь от тех, кто затеял возню. Не откажусь от возможности убрать неудобных мне «старшаков». А Корней неудобный для меня.

— А я, значит, удобный?

— Ты справедливый.

— Не боишься проиграть самому себе? Я «убирал» и более важных мира сего.

— Не боюсь. Не я затеял тусню. Теперь все просто. Либо я, либо меня.

— Я никогда не стану твоей «шестеркой».

— У меня их предостаточно. Мне нужен равный.

— Не смеши меня. Равных убирают.

— Не всех. Только тех, с кем нельзя договориться. А с тобой можно говорить.

— Неожиданный поворот. — Я встал и направился на террасу. Виски пульсировали. Не ждал, что этот разговор произойдет сейчас. Конечно, Моисей облегчил мою задачу, но не так рано. Слишком рано. Сев на перила, закурил. Солнце зависло над горизонтом, приготовившись скрыть город в одеяле ночи. Страшно захотелось выпить.

— Ты знаешь, что Корнея надо убрать, не хуже меня. — продолжал Моисей из гостиной. Его хриплый голос был ровным, без намека на панику. Спокойствие, с которым он говорил, поражало. Хотя, на то он и Моисей. Он построил себя сам. И теперь он знает, что если проиграет, то его растопчут. Смешают с грязью.

— Ты его недооцениваешь. — На выдохе ответил я и тут же снова затянулся. Сигарета истлела моментально.

— Ошибаешься. Мы впервые пересеклись еще до рождения Янки. И знаю я его давно. Слишком давно, чтобы говорить о том, что могу недооценить.

— Даже если я соглашусь, это самоубийство, копать, пока не найдем крысу. — громкое лошадиное ржание отвлекло меня. Ворота конюшни распахнулись. Сначала вышел конь, а потом показалась хрупкая фигурка Янки. Девушка остановилась и прижалась к коню, крепко обхватив того руками. Она зарылась носом в гриву и постояла так недолго. Затем сунула руку в карман узких белых брюк и достала лакомство. Конь тихо заржал и аккуратно взял угощение с крохотной ладони своей хозяйки. Яна стянула длинные волосы в пучок и ловко запрыгнула на коня. Жеребец топтался, давая хозяйке время, чтобы она села удобнее, но уже предвкушал чувство свободы.

Свобода…. Ничто не удерживает. Можно лететь навстречу ветру, замирать от резких порывов, наслаждаться лаской, впитывать последние лучи. Ощущать щекочущее касание уже сухой травы, радоваться разлетающимся во все стороны брызгам.

И Янка. Только что пылающая от гнева девушка сейчас казалась самой счастливой. Она ласково что-то шептала коню, гладила его по мускулистым бокам и теребила шелковистую гриву. Ее длинные ноги обнимали мускулистое тело скакуна. А я больше не мог ни о чем думать. Представляя ее ноги, хотелось подойти ближе, чтобы рассмотреть малейшие изгибы. Услышать тихий смех, почувствовать, как она задерживает дыхание, предвкушая свободу. Я не знаю, что такое свобода. Но обидно не от этого. А оттого, что животное, живущее в загоне, более свободно, чем мы — люди, живущие в современном мире.

— Я согласен! Мне пора! — я схватил пиджак и выбежал из дома, по пути набирая номер.

— Я скоро буду!

— Но сегодня не суббота! — вяло отозвалась Настя.

— Да по *уй мне на твой график!

Глава 17

Олег

— Э! Ковбой! — я уже в пятый раз посмотрел на часы, когда тихий утренний двор взорвало от резкого звука торможения. В распахнувшуюся дверь подъезда высунулась встревоженная консьержка. Бросив ей извиняющийся жест, убрал пачку сигарет, которую уже приготовил, чтобы скоротать время. Мара со свистом припарковался рядом. Дикий рев Мустанга было слышно еще на подъезде к жилому комплексу. Илья вылез из машины, коварно прищурившись. — Сколько можно тебя ждать?

— Олежка, друг, неужели ты никогда никого не ждал? — он выпустил в воздух густое облако сигаретного дыма и надел очки. — А как же Наташка Смирнова?

— Эй, нарик! Кто тебе выдал инструмент для самоубийства? — я выхватил сигарету и отвесил другу звонкий подзатыльник. — И это не я ждал Смирнову, а она меня.

— Знаю… знаю… — Илья потирал ушибленное место, изредка посматривая на меня. — Тебя сложно окрутить, а вот я бы встретился еще разок со Смирновой. Не видел ее с выпускного!

— Что, менее приметной машины не нашлось? Обязательно на пробежку нужно приезжать на Мустанге? — сам питал слабость к таким мощным, своенравным и дерзким тачкам, но уж больно они приметные. Пробежался пальцами по отполированному капоту, проскользил по воздухозаборнику, приятная прохлада железа сменялась диким жаром от недавно заглушенного движка. Темно-серый, почти асфальтовый цвет кузова, и абсолютно классическая, широкая полоса цвета металлик пересекала всю тачку, начиная с бампера, заканчиваясь на коротком багажнике.

— Нет, мог, конечно, и на мерсе приехать, но мне на встречу сегодня, поэтому уж извини.