Наизнанку

— Да.

— Нет, Бояра. Нет! Ты не знаешь, куда влезаешь. Я иду против многих, поэтому хочу быть один.

— Значит, слухи — правда?

— Мне необязательно отвечать на твои вопросы. Ты и сам все знаешь. А теперь поехали завтракать? Конечно, если твои вопросы закончились.

— Ты всегда был такой, — Паха выскочил из машины и в один прыжок оказался около меня. Его огромные руки сгребли ворот футболки так, что я чувствовал, как ткань сжимается у горла. — Мы вместе били стекла, жгли мусорки, заливали клей в замочные скважины. Но если нас ловили, ты вставал и брал все на себя, даже не давая возможности вставить слово! Но теперь я не доставлю тебе этого удовольствия. Поэтому умолкни!

***

— Ба! Какие люди! — не успел я затормозить у высокого забора из серого камня, как увидел сгорбленную фигуру, сидевшую на ступеньках. Как только машина остановилась, он встал, сбрасывая капюшон серой толстовки.

— Мара… Мара… Марадона! Все тот же пижон, — я выскочил из машины и медленно направился прямо к нему. Мара снял зеркальные очки, обнажая серое лицо. Под глазами залегли глубокие синяки. Худое овальное лицо осунулось. Впалые скулы. Многодневная небритость, граничащая с легкой формой бороды.

— Ну-с… — Мара расправил плечи и направился навстречу. Но потом остановился, окидывая меня холодным взглядом. — Какими судьбами, мажор?

— Да вот… Бояра сказал, что ты скоро «в ящик сыграешь», поэтому приехал, боясь пропустить пышные похороны, — я повторил его холодный тон, не переставая рассматривать друга, которого не видел двенадцать лет. Помню, как он притащил на вокзал толпу телок, бочку пива и угощал всех. А когда нас с Боярой погрузили в состав, долго бежал за вагоном. Помню его широкую улыбку, серые глаза, в которых блестели слезы. За ним бежала толпа телок, сопровождаемая громкими свистами всего вагона будущих служак. Бояра остался в области, а меня угнали на Крайний Север. Так мы и не виделись больше, только пару раз созванивались.

— О! Тогда, может, отвезете меня в одно место? Там есть то, что может помочь вам погулять на моих похоронах, — прошипел он, подойдя настолько близко, что почти касался носа. Но я не шевелился, просто ждал.

— Лучше я сам тебя грохну. Тихо и аккуратно. Обещаю, что больно не будет.

— Скала, а я вот тебя только и жду. Думаю, кто, как не лучший друг, избавит меня от этих нечеловеческих мучений.

— Могу прямо сейчас. — я откинул куртку и вытащил ствол. — Хочешь? На х*й тебе жить? Зачем? Смотри! Ты только скажи.

— Э! Парни! Завязывайте, — Бояра попытался отобрать пистолет, но щелчок предохранителя заставил его отойти. Он знал, что нельзя вмешиваться, когда ствол готов выстрелить. И со мной не нужно связываться. Мои руки уже лет пять чешутся надрать Илье задницу.

— Зачем тебе жить? Чтобы колоться? Нюхать? Е*ать обшаенных телок? А потом молить у Бога пощады, сидя в коридоре дорогой больнички, в ожидании анализов на СПИД? Ну, как? В этот раз пронесло?

— Заткнись! — Илья дрогнул, а в глазах появились слезы. Голос больше не был холодным. Достучался? Что, и пары выстрелов не пришлось делать?

— Нет, это ты замолчи! Собирайся.

— Куда?

— Лечиться будем! Хватит. Думаешь, что отсидишься тут? Хрен тебе! Будешь у нас на глазах. И не дай Бог, я узнаю…

— Понял я! Понял, — Илья улыбнулся и обнял меня, сжимая мои плечи с какой-то нечеловеческой силой. Или яростью. — Но и ты запомни. Если ты пропадешь, то мы с Боярой найдем тебя и повесим за яйца. А если ты все же планируешь сье*аться, то лучше сразу скажи. Не нужно играть в дружбу!

— Пошли, придурок.

Мартынов собрал небольшую спортивную сумку и с радостью запрыгнул в машину, не забыв обложить трехэтажным матом персонал, пытающийся остановить душевнобольного наркомана.

— Псих! А, правда, что в таких лечебницах все ходят в одинаковых пижамах? — мы привезли Илюху домой. В квартире пахло сыростью и пылью, словно жизнь в помещении остановилась.

— Еще бы! Думаете, почему я так долго собирался? — Мара порылся в сумке и вытащил пачку серых в черную полоску пижам.

— Точно, псих! — Бояра сбросил кеды и пошел по квартире, открывая белые глянцевые двери.

— А ты мент. Нет тут преступников. Даже тут в ищейку играешь. Я уже и сам не помню, когда был тут в последний раз. — Илья запнул сумку в гардеробную и направился в кухню. — А знаешь, Олег, по чьей наводке меня упекли в больничку?

— Да! И сделаю еще раз, если только узнаю, что ты подойдешь к Макову. Запомнил? Делаешь шаг к Макову-младшему, и я упекаю тебя в психушку. Усек? — Бояра открыл холодильник и тут же закрыл, издав грустный вздох. — Что, пожрать нечего?

— Тебя проще убить, чем прокормить, — я сел на кожаный диван и пододвинул пепельницу, наблюдая, как Бояра осматривает морозильник.

— Тебе помочь или не мешать? — Илья отвесил тому пинок и, на всякий случай, отпрыгнул в сторону.

— Я не услышал ответа. — Бояра с неописуемым восторгом выудил из недр морозилки пачку пельменей.

— Понял я. Понял! Был один зануда, а теперь вас в два раза больше! — Илья достал бутылку водки и открыл банку корнишонов.