Наизнанку

Сначала ничего не понял, но взгляд все же начал скользить по знакомым изгибам плеч, по тонким рукам и чуть дерзкой линии бедер, пока не наткнулся на…. Рука машинально щелкнула тумблером светильника. Теплый свет разлился по комнате, освещая татуировку, набитую на левой ягодице поверх ее шрама. «Призрак». Коротко и ясно.

— Ты постоянно меня пугаешь! — Янка размахивала кулаком, привлекая к себе внимание.

— А ты постоянно мешаешь мне…

— Что? Наскалов, я снова примусь за прореживание твоего гардероба! — она сделала неуверенный шаг навстречу, чуть прикусив губу. Взлохмаченные после сна волосы ярко светились в лучах утреннего солнца ярким шариком, как грива льва. Но так оно и было: она шла на носочках, переступая плавно и неспешно, как львица. Каждое движение было наполнено грацией и какой-то тягучей нежностью. Светлая рубашка, застегнутая на одну пуговицу под грудью, скорее демонстрировала ее тело, чем служила прикрытием.

— Ты постоянно мешаешь сделать тебе подарок, — протянув руку во внутренний карман пальто, висящего на стуле, достал небольшую бархатную коробочку. — С Днем Рождения, кролик-танкист!

— Боже! А я всё утро гадала, как ты это сделаешь! — она рассмеялась и бросилась мне на шею, крепко обхватив торс ногами. — Никогда не думала, что ты можешь быть таким милым.

— Женщина, советую тебе контролировать подбор эпитетов. «Милый» — это твой Марат, зачесывающий волосы блестящим гелем, припрятанным от большевиков еще его прабабушкой!

— Олег, ревность тебе не к лицу! Я пропущу мимо ушей то, что ты каким-то неизвестным мне образом видел Марата, — она крепко прижималась ко мне, обвив руками шею. Теплые губы едва касались кожи, горячее дыхание было больше похоже на всхлипы.

— Ты чего ревешь?

— Ничего.

— Янка, я заберу сейчас подарок и отшлепаю тебя!

— Нельзя! Попа болит.

— Правильно. Потому что нечего было уродовать свою задницу. Никто тебе разрешения на это не давал. — Чуть касаясь, пробежался по воспаленной коже ягодицы.

— Но я хотела, чтобы ты всегда был рядом.

— Янка, ты еще такая девчонка. С кем я связался?

— Так! — она отклонилась, вонзив в меня свой взгляд. — Ты думаешь, что я еще маленькая?

— Конечно. Именно так я и думаю. Ты еще совсем ребенок, не понимающий, во что вляпался.

— Иногда мне нравится, что ты относишься ко мне, как к чему-то хрупкому, а порой меня это бесит! — Янка прищурилась и схватила меня за подбородок. — А сейчас мне это не нравится. Иногда я чувствую, как ты кипишь от неуверенности. Вижу, как сомневаешься, гоняя в голове что-то очень важное. Может, расскажешь уже?

— Всё-то ты видишь… И всё-то чувствуешь! А теперь хватит ерундой страдать. Открывай подарок.

— Поди, Лазаря опять запарил?

— Ага… Этому оболтусу нельзя доверять подобное!

— Слышишь, Снежок? В этой коробочке что-то очень важное! — Янка обернулась к мирно спящему щенку, свернувшемуся клубком на меховой подстилке в углу. — Даже Сереженьке не доверили!

— Всё? Запас колкостей иссяк? Ты совершенно не умеешь принимать подарки, Янина Викторовна.

— Я умею, милый, определенно умею! — Янка стала быстро срывать ленточки, обвивающие бархатный футляр. — Черт!

— Да, мне тоже нравится. — Не смог сдержать смех, рассматривая распахнутые голубые глаза.

— Точно такие же, как у тебя! — взвизгнула она, вытаскивая черный браслет часов. Пальцы стали бегать по глянцу черного золота, останавливаясь на шероховатой россыпи черных бриллиантов. — Они прекрасны…

— Это просто часы, Кролик….

Яна

— Боже… Какой мужчина! — Оксана растеклась по стулу, абсолютно не скрывая капающую слюну.

Она пересела за наш столик сразу, как только Олег с Андреем появились рядом, и уже пятнадцать минут и тридцать восемь секунд гипнотизировала его, осыпая абсолютно прозрачными намеками. Она тяжело дышала. Наверняка, нарочно! Грудь так сильно прилипала к прозрачному кружеву на вдохе, что казалось платье может треснуть в любой момент, а на выдохе ткань расслаблялась, позволяя вырезу декольте показать чуть больше, чем позволяли правила этикета. Я нервно обвела взглядом зал, глотнув слишком большой глоток шампанского. Опьяняющие пузырьки начали взрываться еще в горле, словно пытались привести меня в сознание, потому что моё тело было в шаге от обморока… Ну, или в секунде от драки. Так и хотелось вцепиться в ее брюнетистые лохмы и показать, каково это — класть глаз на то, что ей никогда не будет принадлежать. Ведь он только мой. Навсегда!