Наизнанку

— А выбор твой случайный? — отец осторожно освободил свою руку и стал ходить по комнате, сложив ладони за спиной. Его тяжелые шаги разрушали хрупкую тишину. Повернулась, чтобы встретиться взглядом. Он не отстанет, пока не просканирует меня своими глазами. Так пусть смотрит.

— Нет, папенька. Он не случайный. В районе универа есть только один современный жилой комплекс с охраной. Или мне рассмотреть варианты хрущёвок? Там их предостаточно.

— Не передергивай. — На миг показалось, что губы отца дернулись в усмешке.

— Куранов…

— Что?

— Куранов там купил квартиру недавно. Будет всегда рядом. И семья мне его понравилась. Такие девчушки хорошенькие. А жена у него просто супер! Она моя ровесница, а уже трижды мама. Боже, пап… У меня даже нет подруг.

— Яна? Это все причины?

— Нет…

— Ну?

— Я же говорила тебе! Работу нашла. Буду ходить три раза в неделю в детский центр.

— Ты действительно хочешь этим заниматься?

— Пап, я хочу хоть чем-нибудь заниматься. Очень хочу. Да и Марат говорит, что мне понравится. Коллектив хороший, молодой, современный. Им помощь нужна. Хотя… Это еще не известно, кому из нас это нужно больше.

— Какой Марат? — отец перестал курсировать, застыв у двери. Глаза блеснули, а руки сложились в замок на груди.

— Ну? Ты что, забыл, как он закидывал мне эскимо в окно, когда у меня была ангина? Прочитал где-то, что поможет.

— Ага… Мать его! Помогло. Потом провалялась в больнице недели две.

— Три, папочка… Три…

— Виктор Викторович! К Вам пришли! — голос тети Маши с первого этажа, заставил разорвать зрительный сеанс гипноза. Отец как-то нервно хлопнул себя по лбу, начав растирать морщинистую кожу. Он закрыл глаза и стоял в полном безмолвии несколько минут. Не могла оторваться от него, наслаждаясь каждым его движением. На нем не было привычного костюма. Голубая рубашка, заправленная в светлые джинсы, делала его моложе. Даже дерзкие кудри с яркой проседью стали не так бросаться в глаза.

Папа раскинул руки, приглашая прижаться к нему. Выдохнула и, сделав шаг, утонула в сумасшедшем аромате детства. Отец никогда не менял парфюм. Старый, правда, уже пустой бутылек, всегда стоял на прикроватной тумбочке. Это был последний подарок от мамы. С тех пор он всегда пахнет одинаково. Но я ощущала этот аромат как-то иначе. Для меня отец был жаром. Таким обволакивающим, приторным, но родным.

Прижимаясь к его груди, я каждый раз попадала в детство, когда забиралась к нему на колени по вечерам, вымаливая сказку. Только рядом с ним мне было тепло, только с ним я чувствовала себя любимой. Тогда.

— Янина… Моя Янина… — шептал он, а колючая борода приятно впивалась в кожу головы.

— Твоя. Пап, я всегда буду рядом. Я же твоя дочь. Никогда не уйду, не предам, ты только позволь мне немного расправить крылья? Хоть немного вдохнуть свободы. Ну, очень хотса….

— Хотся ей, видите ли… — он быстро прошелся пальцами по ребрам, заставляя меня расхохотаться от щекотки.

— Ну, па-а-а-ап!

— Ладно. Будет тебе квартира. — Опустил взгляд и пошел вниз.

***

Собрала вещи, хотя слабо понимала, зачем мне все эти старые тряпки. Это было только поводом, чтобы приехать к отцу. Но, тем не менее, запихнула первые попавшиеся вещи в чемодан. Окинула взглядом комнату, попрощавшись с малиновым диваном, и вышла. Мне больше это было не нужно. Ушла, плотно закрыв калитку в прошлое.

— Пап! Ты опять уезжаешь? — сбежала с лестницы, подтолкнув ногой чемодан к выходу. В коридоре было чисто, видимо, тетя Маша уже прибралась. Надо будет извиниться.

— Яна Викторовна! От Вас слишком много шума, — знакомый шутливый голос заставил застыть в пороге.

— Папа! Зачем ты его впускаешь? — взвизгнула.

Лазарев стоял у плиты и тырил горячие оладушки прямо со сковороды. Тетя Маня ворчала, но по рукам не била, прощая переросшему детине шалости. Верзила подкидывал горячее лакомство высоко в воздух и ловил ртом, практически мгновенно проглатывая.

— Мне! Это для меня! Моё! — бросила в самодовольного индюка журналом, валявшимся на стеклянном столике.

— Твои в лесу шишки! Или сопельки под носом… — Лазарь вытянул руку, схватив меня за локоть так, чтобы удерживать подальше от плиты. — Я с самого утра ничего не ел. Да, Олег? Или ел?

От одного только его имени меня бросило в жар. По спине покатились предательские капли пота, а перед глазами стали всплывать картинки сегодняшнего утра. Готова поклясться, что ощутила приятное покалывание его щетины, быстрые касания и обжигающее дыхание. Ноги обмякли, я даже покачнулась, но Лазарь сжал пальцы, удерживая меня.

— Клоуны. — Олег сидел на высоком стуле, сложив руки на кухонном острове. Смотрел на меня, не пытаясь даже отвести взгляд. Чуть наклонил голову и прищурился, пытаясь оценить мое выражение лица. Затем бросил быстрый взгляд на отца и хмыкнул, дернув уголком губ.

— Э! — мне больше не были интересны ни оладьи, ни наглый Лазарев. — Поаккуратней со словами!