Найти и вспомнить

- И вот что, - твердо сказала Марина. - У меня есть водитель и телохранитель. Есть профессиональный военный в роли юриста, который с удовольствием сделает из тебя отбивную. Да и я тебя могу приструнить, не сомневайся.

- Вида-а-али мы таких военных! Видали мы таких ба-а-аб, которые… - с угрозой начал муж, делая шаг вперед, и вдруг осекся.

Из прихожей бесшумно выдвинулись две мохнатые фигуры. Алмасты в легком боевом снаряжении, еще более походящие на медведей, чем обычно, заполнили собою, казалось, всю комнату. Марине они радостно улыбнулись… то есть радостно оскалили свои устрашающие, блестящие от слюны клыки. На Виктора поглядели с плотоядным интересом - все-таки их дикие предки питались в том числе и человечиной.

- Спокойнее, ребята, спокойнее, - сказала Марина. - Не надо его обижать. Просто проводите во двор, к Рыцарю Маренго.

Алмасты разочарованно рыкнули. Пыхтящий в коридоре барон уже держал в руках дорожную сумку Виктора.

- Вот ты, значит, как… - протянул Виктор, затравленно оглядываясь. - Телохранителей развела целую толпу… - он явно хотел ввернуть какое-нибудь похабное словечко, но не решился. Все его негодование ушло во взгляд, которым он одарил жену, гордо шествуя к выходу. У подъезда коротко прогудела машина.

Барон всучил Виктору сумку и довольно невежливо вытолкал на лестницу. Алмасты топали следом.

- Ментов-то… то есть полицейских-то зачем позвала? - трагически воскликнул муж и насмешливое эхо загуляло между этажами. - Вот ты теперь какая, да? Крутую "крышу" завела, да?

Последние слова он произнес уже на улице. Стоящий у машины Кот лично распахнул перед ним дверцу. Последними словами Виктора, которые услышала Марина, были:

- Ну, ладно-ладно… мы еще разберемся с твоей "крышей"!

- Полу у плаща подберите, мужчина! - казенным голосом сказал Кот. - Дверцей защемлю, запачкается. - И хлопнув дверцей, уселся на переднее сиденье, аккуратно звякнув шпорами. Барон и сопровождающие алмасты уже сидели на конях, готовые сопровождать гостя до вокзала. Наверное, для окружающих, да и для Виктора, они выглядели, как наряд конной полиции. Начали собираться зеваки. Кто-то уже называл барона "полковником" и уверял, что знает его лично.

Несколько совсем юных саламандр, брызгаясь искрами и радостно шипя, выписывали круги на уровне второго этажа. Явно кокетничали перед королевой. Барон оглушительно свистнул в два пальца и вся кавалькада сорвалась с места. Машина Андрея плавно перелетела через "Газель", заворачивающую во двор и нырнула в подворотню. Кони дробно простучали копытами по капоту грузовичка, но аккуратно - не оставляя вмятин. Саламандры наискосок рванулись вверх, догонять. Зеваки восхищенно ахнули: "Класс!"

Так, с почетным караулом и неслыханной помпой, муж Марины Петровны стремительно отбыл навстречу новой, самостоятельной судьбе.

Марина опять включила воду и начала тщательно мыть посуду. В кухню зашел кот, который где-то прятался все это время. Он вспрыгнул на подоконник и задумчиво смотрел в окно. В комнате бубнил забытый телевизор и пахло табаком - Виктор накурил в квартире, чего никогда раньше не делал в присутствии жены. Теперь уже бывшей жены.

Марина терла тарелки губкой до скрипа. Из глаз зачем-то капали слезы. Ёлки-палки, почему слезы так легко текут в таком количестве именно тогда, когда моешь посуду? Может быть потому что их можно быстро и незаметно смыть бегущей из крана водой? И никто при этом не станет заглядывать в лицо? Кому интересно лицо женщины, моющей посуду?

В ее семейной жизни это были последние слезы. Ей казалось, что вместе с ними из нее уходит прежняя, совершенно далекая теперь жизнь.

Позвонил Андрей и кратко доложил - гость посажен на поезд и отбыл. "Завтра в восемь, Марина Петровна?". "Нет, давай попозже, к девяти".

Она вернулась в комнату, открыла балкон - в комнату ворвался холодный воздух. Запах крепких сигарет начал потихоньку выветриваться. Марина забралась на диван с ногами, укрылась пледом. Кот прибрел неизвестно откуда, вскочил на диван. Марина попыталась взять его на руки, но кот недовольно заворчал и уселся рядом с независимым выражением на мордочке.

- Почему ты никогда не идешь на руки? - спросила Марина. - Упрямец, не любишь сюсюканий, да? Гордый…

Да, гордый… уж кто-кто, а Марина знала, что это такое. Именно гордость встала тогда стеной между сестрами. Гордость, дурацкое стремление к независимости и упрямство. Глупое девичье упрямство. И обида.

Накануне Нового года Марина и Ирина случайно увидели Леньку и Наташку - первую красавицу в школе. Парочка целовалась за углом школы, прямо на морозе! Ирина тогда возмущенно фыркнула: "Вот видишь, какие они, эти парни?!" А Марина грустно подумала, что если бы не Ирина тогда, в пионерлагере, то Ленька был бы с Мариной сейчас. А не с этой белобрысой задавакой и воображалой Наташкой, которая и целоваться-то, наверное, так и не научилась по-настоящему. Смешно, но и Маринка не была уверена в том, что умеет, но она упрямо думала о том, что Настоящая Любовь сама подскажет, что и как. Вот только эта любовь торчала теперь на морозе совсем не с ней.