Найти и вспомнить

- Впрочем, я вас задерживаю. Отвлекаю от дел по устройству быта и прочее, - Рудольф внезапно засуетился. - Пойду, пожалуй. Спасибо за кофе, приятно было познакомиться.

Он быстренько переместился из комнаты в коридор. Марина пожала плечами и вышла следом проводить странного Карлу.

И уже на пороге, зачем-то опять вытирая подошвы о коврик, он пробормотал:

- Мне сказали, что мой партнер, Эдуард, вел себя… э-э-э… несколько некорректно. Вы уж извините его - молодость, понимаете ли, неразумная поспешность, отсутствие должного воспитания, присущая современной молодежи. Ну да, такие вот дела. Всего хорошего!

Марина молча открыла дверь, по-прежнему не зная что сказать и только неопределенно кивая головой. Гость вышел на площадку и начал медленно спускаться по лестнице, чуть сутуля спину.

- Рудольф Карлович! - окликнула его Марина. - До свидания.

Карла обернулся и первый раз за все время посмотрел Марине в глаза. Выражение его взгляда Марина так и не поняла.

- Да, да. До свидания, еще увидимся, Марина Петровна, - и, отвернувшись, он продолжил спуск по лестнице.

"Точно - шнауцер, - подумала Марина, аккуратно захлопывая дверь. - Чего же он все-таки приходил?"

По-прежнему недоумевая и испытывая смутное, необъяснимое беспокойство, она вернулась в комнату. В чашке Карлы на дне подсыхали размокшие крошки от печенья. Марина выпила свой кофе лишь наполовину. Машинально переставляя на поднос посуду, она неловко наклонила чашку и часть напитка плеснулась через край. Марина не успела даже охнуть, лишь только взглянула на темную жидкость, повисшую между фарфоровым краем и поверхностью столика, как в очень замедленном кино, и вдруг темно-коричневый кофейный "язык" изогнулся самым невероятным образом и снова ловко нырнул обратно. Марина осторожно поставила чашку обратно на стол, выпрямилась и ошеломленно подумала: "Это я сделала?"

"Хи-хи-хи…" - послышался девчоночий смех из спальни. И словно чья-то тень мелькнула рядом - боковым зрением Марина углядела пушистый полосатый хвост. Сомнамбулой Марина прошла в спальню - бывшую детскую. Она улыбалась, не отдавая себе отчета в этом. Руки ее теребили поясок халата. В ушах стоял тихий звон шпор, побрякивающих в такт неторопливым шагам.

Игрушки чинно сидели на кресле и внимательно смотрели на повзрослевшую, почти неузнаваемую хозяйку. Ходики с котом-звездочетом тихо отсчитывали: "Тик-так! Тик-так!"

Опять показалось, что из кладовки доносится возня и приглушенное хихиканье. Марина открыла дверь. С правой стороны ряды длинных полок, на одной из которых стояла коробка с игрушками. Слева - перекладина, на которой всегда висели вешалки-плечики с "несезонной", как говорила мама, "одежкой", аккуратно укутанной в холщовые чехлы. Под висящей одеждой оставалось прилично свободного пространства. И сестры, сдвинув в сторону коробки с обувью, прятались между пахнущими нафталином и лавандой чехлами и глухой стеной, оклеенной кусками обоев оставшихся после ремонта.

Там было так уютно шушукаться о девчачьих секретах, вот только мама ругалась, что когда-нибудь девчонки обрушат вешалки себе на головы. А папа усмехался и называл кладовку "темной девичьей светелкой".

Марина решительно сдвинула в сторону шубу сестры и старый пуховик. Стена за вешалкой и в этот раз была оклеена двумя разномастными полосами. Только обои были дорогие - одна полоса, как стены спальни, другая - из коридорных остатков (Ирина не нарушала "семейных традиций"). Нерешительно проведя ладонью по ровной поверхности стены, Марина вдруг подцепила отошедший уголок и резко дернула. Отчаянно царапая ногтями она отдирала дорогие обои, под которыми обнажались очень старые, совсем дешевые бумажные, намертво приклеенные клеем "бустилат" еще неведомо когда. Очистив стену больше, чем на половину, Марина увидела криво нарисованные очертания двери с изображением дверной ручки в виде перекошенного кольца и колокольчиком-звонком. Марина вспомнила, как они с Иринкой утащили у папы из стола флакон с тушью и плакатные перья, которыми он иногда правил чертежи. Одно - самое широкое перо - понравилось сестрам. И девчонки нарисовали им эту самую дверь и ручку. Перьями потоньше Ирина как раз собралась украшать таинственный вход, но успела только нарисовать колокольчик, когда король-отец заметил пропажу. Сестрам тогда сильно попало за "художества". Не потому, что они испортили стену в кладовке, а потому что плакатные перья были в страшном дефиците, а от малевания по стенке оказались безнадежно испорченными.

Тушь, конечно, сильно поблекла, но вполне сохранилась под слоем обоев. Марина молча стояла у двери в их с Иринкой детство, а потом ткнулась лбом в холодную стенку и впервые с тех пор, как приехала, заплакала.

Глава 14. О Пушистиках, Секретиках и печальном Тронном зале