Наименьшее зло

Девочки и мальчики обнялись на прощание, потом Змей и Вика улыбнулись друг другу и сделали шаг через барьер. Своего хряка, носящего кличку «опекун», товарищ старший лейтенант увидел сразу, и так по-доброму улыбнулся, что пивший пиво неподалеку молодой человек подавился и залил себе одежду, да и хряка проняло. В маленьких поросячьих глазках появился какой-то намек на страх. Впрочем, этот намек быстро исчез, сундук мальчика оказался в багажнике, а сам Змей в автомобиле. Дядя всю дорогу рассказывал, что он сделает с «проклятым мальчишкой» летом, а вот вышеуказанный только улыбался. Желание завалить дядю росло обратно пропорционально расстоянию до конечной точки путешествия, так что, когда хряк припарковался, Змей уже был в тонусе. Поэтому ни сделать, ни сказать что-либо хряк не успел: племянник взял дядюшку двумя пальчиками за руку и повел повизгивавшего Вернона в дом. Все-таки бить того на улице было неправильно.

Через полчаса необычно молчаливый Вернон Дурсль отправился в больницу. У него были сломаны обе руки и ноги в суставах, что доставляло мужчине сильную боль, вот только говорить, да и кричать он почему-то не мог, что вызвало серьезную панику у Вернона. Он и не подозревал, что его вечно забитый племянник способен на такое. Не подозревала и Петунья, впервые увидевшая действительное буйство магии, а не стихийный выброс недокормленного мальчишки. И вот когда скорая отъехала от дома, Гарри Поттер повернулся к тетушке и улыбнулся так, что та упала в обморок.

— Итак, Дурсли — крестик, — спокойно произнес Змей, но потом увидел Дадли, и его улыбка стала шире. Дадли не зря был малолетним хулиганом, поэтому опасность почувствовал сразу, забаррикадировавшись в своей комнате.

На следующий день Петунья узнала, что у нее хрупкие кости. Она только хотела ударить племянника палкой, и в этот момент рука возьми, да и сломайся. А вот Змей крутил в руке бейсбольную биту, которую тетушка нежно назвала «палка». Поэтому тетушка уехала в больницу, лечиться, и товарищ старший лейтенант, все еще желающий кого-нибудь убить, остался один. Дадли считать не стоило — он из комнаты выходил только ночью, когда Змей спал. Правда сам Александр не мог объяснить причину своей агрессии, как-то не принято впадать в такую ярость у летучих мышей. А ровно через неделю Змей отправился в гости, прихватив биту и забыв палочку, не воспринимаемую им как оружие.

* * *

Ксено в этот раз дочь даже не встретил, погружаясь все глубже в свое горе и потихоньку сходя с ума. Он сидел на диване в гостиной, неотрывно глядя на фотографию жены, когда Катя вошла в дом. Увидев эту сцену, девочка достала палочку, скомандовав Агуаменти, и облила мистера Лавгуда водой с головы до ног, выведя из состояния апатии.

— В чем дело! — вскричал Ксено от неожиданности и только после этого увидел дочь, смотревшую на него с каким-то странным выражением лица, напоминающем брезгливость.

— Взрослый мужчина ведет себя как девочка, — скривившись, сообщила товарищ капитан. — Еще и дочь винит в смерти жены. Истинно мужское поведение.

— Но, луковка, я никогда… — попытался что-то сказать мистер Лавгуд, но дочь будто не слышала его.

— Интересно, что тебе скажет мамочка, когда ты решишь к ней уйти? — задумчиво произнесла девочка. — Наверное, это будет «молодец»? Она тебе будет благодарна за то, что оставил дочь совсем одну?

— Луна… Почему ты так говоришь? — пораженно спросил Ксено, вглядываясь в дочь.

— Ты меня убил, папочка, — улыбнулась Катя. — Я начала думать, что ты меня винишь в смерти мамы и ушла, но меня вернули, чтобы дать! Тебе! Шанс! — закричала она.

— Прости меня, луковка, — мистер Лавгуд внезапно опустился на колени. Он знал, он чувствовал, что все сказанное доченькой правда. Луна сделала несколько шагов к отцу, была схвачена им в охапку и… Ксено целовал свою дочь, обещая, что больше никогда-никогда, потому что он ее очень любит и просит не уходить…

Неожиданно для себя мистер Лавгуд понял, что чуть не натворил. Ему стало стыдно и страшно, поэтому этим летом он старательно убеждал дочь в том, что у нее есть папа, который любит ее.

Часть 4

Невилл не мог поверить своим ушам. Его бабушка, человек, которого он почти боготворил, которому верил, как себе, она… просто отмахнулась. Как она могла не видеть этой боли в глазах внука, этой тоски и даже едва заметной седины? Как? Что произошло? Неужели то, что бабушка всегда была рядом, он себе придумал?

— Тот-которого-нельзя-называть создал крестражи и возродится в конце четвертого курса, когда Гарри вынудят… — пытался убедить Августу мальчик, но…

— Мне надоели твои фантазии! Ступай к себе и подумай над своим поведением! — жестко отрезала Августа Лонгботтом, почему-то не давая себе труда задуматься над тем, что говорит внук.

— Но ба! Он придет и будет убивать всех! — желание связать и достучаться медленно гасло… Он один, значит, снова все будет также… Также не будут верить и умирать один за другим… Также будут гибнуть друзья… Также кровью истечет Лаванда…