Найди свою любовь

Кори продолжала разговор все в том же безукоризненно-вежливом тоне, хотя отношения между ней и деверем всегда были весьма натянутыми. Жорж окончательно потерял право на уважение Кори, когда оставил жену и троих детей ради второсортной кинозвездочки, которую вскоре тоже бросил. Затем последовали романы с актрисами и манекенщицами. Их всех Жорж бросал довольно некрасиво — одна из них, кажется, даже была беременна.

— Ты не можешь приказать сжечь его. — В голосе Кори звучали жалобные нотки, которые она всегда так ненавидела. — Ты не можешь этого сделать.

— Разве Санчес не объяснил тебе?

— Мне не нужны никакие объяснения. Не смей трогать моего мужа.

— Но от него ведь ничего не осталось! — простонал Жорж.

Последние силы, помогавшие Кори держать себя в руках, неожиданно оставили ее.

— Неважно, осталось или не осталось! — Голос ее дрогнул, и Кори разрыдалась. — Я не разрешаю тебе даже подходить к нему!

— Но Кори, я уже обо всем договорился, — настаивал на своем Жорж. — Я ведь сделал это для тебя, чтобы тебе не надо было оформлять все эти бесконечные бумажки. Ведь тебе и без этого тяжело…

— Но почему, — выкрикнула Кори, — почему ты так уверен, что это действительно Дэнни? Почему, на каком основании?

— Кусок груди, — вяло пробормотал Жорж. — Они показали мне кусок его груди.

Кори сделала шаг вперед и испытала даже что-то вроде удовольствия, когда Жорж отступил перед ней.

— Ты не сделаешь. Ты ничего не сделаешь, потому что ты не имеешь права. Только я имею право.

Жорж стоял молча и немигающими глазами смотрел на свою невестку. Кори быстро прошла мимо деверя…

6

Сначала Кори ударил в нос удушливый запах. Не то чтобы этот запах был ей не знаком. Когда-то, еще студенткой, она проходила практику в крематории. Кори на всю жизнь запомнила запах горящей плоти — будто запах подгоревших бараньих котлет. Тогда она перенесла все достаточно спокойно. Однако сейчас ее чуть не вырвало. Раскрыв сумочку, Кори достала носовой платок и прижала его к лицу. Оглянувшись, она увидела выложенный кафелем пол, обшарпанные стены, ржавые трубы вдоль одной из них, сломанные стулья, сваленные у другой. Кори вспомнила, как однажды в больнице ей пришлось извлекать из чрева матери мертвого ребенка.

Стараясь дышать часто и неглубоко, Кори сосредоточила свое внимание на столе посреди комнаты. Вот Дэнни. Вернее, вот они — ведь в каждой емкости, возможно, вместе лежат останки всех троих погибших. На всех трех емкостях висели таблички. Ну да, конечно, — номер, имя, подпись патологоанатома. Три емкости — три жертвы: два пилота и один пассажир. Стараясь унять дрожь, Кори взглянула на лампы дневного света, висящие на потолке. Она тихо плакала, прижав к лицу платок, а потом заметила стоящего напротив мужчину. Рот и нос мужчины тоже были закрыты платком, под которым угадывалась гримаса отвращения. Кори показалось, что она уже где-то видела этого человека.

— С вами все в порядке? — спросил он.

Чертовски уместный вопрос!

— Кто вы? — спросила Кори.

Мужчина указал рукой в сторону выхода.

— Давайте сначала выйдем отсюда.

Но Кори уже ничего не видела и не слышала. Глаза ее были прикованы к изуродованному куску заросшей волосами человеческой груди. Зрелище было чудовищным. Кори никогда не видела ничего подобного. Ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она закрыла глаза. Мужчина быстро обошел вокруг стола, поддержал Кори и повел к выходу. Когда они оказались в коридоре, Кори узнала наконец этого человека — это был тот самый детектив из конторы окружного прокурора, который пришел к ней в больницу с повесткой для Дэнни. Кори все еще не могла говорить под впечатлением только что увиденного — этих бесформенных груд изуродованной плоти, бывших когда-то тремя живыми людьми. Все были уверены, что одним из этих людей был ее муж, но то, что увидела Кори, не имело никакого отношения к Дэнни. Она, конечно, знала каждый сантиметр тела мужа, но эту грудь, но этот обрубок грудной клетки, лежащий в одной из емкостей на столе, Кори видела впервые.

Глубоко вздохнув, она спросила:

— Что вы здесь делаете?

Разве мог он объяснить это несколькими словами, а даже если бы мог — все равно Адам думал только о том, как красива эта женщина, как идет ей траур, как уязвима и трогательна она сейчас, еще более несчастна, чем тогда, в больнице. Адам прекрасно понимал, что должен думать совсем о другом и что он не имеет права испытывать подобные чувства.

— Кажется, вы меня узнали, — произнес он.

— Да, повестка, — коротко сказала Кори, глядя на лампы дневного света и все еще пытаясь сдержать подступавшие слезы. — Теперь немножко поздно ее вручать, не правда ли?

— Разумеется, — смущенно пробормотал Адам, качая головой. — Послушайте, мне очень жаль…