Найди пару (ЛП)

Гермиона резко отодвинулась, стулом заскрежетав по полу.

— Это ещё хуже! Разве ты не понимаешь? — Она вскочила на ноги и принялась расхаживать перед столешницей, с несчастным видом глядя на подругу.

Конечно, Шеннон хотела как лучше. Она никак не могла знать, что своими словами лишь усугубила худшие опасения Гермионы. Напряжение между ней и Малфоем было невозможно больше отрицать — оно возросло до такой степени, что стало заметно даже другим. Но когда Гермиона потянулась к нему — когда она нуждалась в нём, — он отверг её.

Если его влекло к ней, то существовала только одна причина, способная объяснить, почему он остановил её, стоило им сблизиться. Только одно объяснение, почему он может хотеть чего-то физического, но без эмоциональной связи. Как бы трудно Гермионе ни было это осознать, объяснить это Шеннон оказалось ещё труднее.

— Даже если это правда, то дело не во мне, — Гермиона с трудом подбирала правильные слова. — Это… увлечение. Любопытство. Разрушение ожиданий, бунт против родителей и, возможно, желание очернить Золотую девочку, — закончила она, поморщившись.

Гермиона уставилась прямо на Шеннон, когда ей на ум наконец пришло подходящее сравнение:

— Купание в грязи.

Шеннон недоверчиво покачала головой.

— Ты издеваешься. В каком мире секс с тобой считается грязью?

— В его мире. — Гермиона вздохнула и снова села за стол. — В мире, в котором мы ходили в школу. Его семья там очень важна. Высшее общество, браки по расчёту, политические союзы — всё это. И они смотрят свысока на таких людей, как я.

— Откуда ты знаешь?

— Он так сказал мне! — Гермиона почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и сердито смахнула их.

Она глубоко вздохнула, зная, что, как только произнесёт следующие слова, уже не сможет забрать их.

— Он травил меня.

Эти слова произвели на Шеннон именно то впечатление, о котором Гермиона и подозревала. В глазах подруги она увидела тот самый момент осознания. Голос Шеннон стал тихим, серьёзным:

— За что?

— Ни за что. За всё. — Гермиона обхватила голову руками. — За мои волосы, мои зубы, моих друзей, моих родителей, мой характер, мои оценки. — Она снова встретилась с Шеннон взглядом. — Он называл меня грязной.

— Почему ты не сказала мне? — теперь в голосе подруги ясно слышалась обида.

Гермиона с мольбой посмотрела на Шеннон и потянулась через стол, чтобы взять её за руку.

— Как я могла после всего того, через что прошла ты? Это не идёт ни в какое сравнение. Я не имела права жаловаться.

Шеннон грубо отдёрнула руку.

— Конечно идёт! Ты имела полное право жаловаться, потому что мы были лучшими друзьями, а это то, что делают друзья. Неужели ты думаешь, будто я не хотела знать, что была не одна? Что над тобой тоже издевались? Думаешь, будто я не хотела знать, что ты понимаешь, каково это?

Гермиона быстро заморгала, но не смогла сдержать слёз.

— Шеннон, прости меня. Я просто хотела быть рядом.

— Ты была, но… — Шеннон откинулась на спинку стула, отдалившись от Гермионы. Её руки крепко сжались на коленях. — Никогда до конца.

Гермиона почувствовала физическую боль от возникшей между ними пропасти.

— Ты вечно что-то скрывала, — продолжила Шеннон. — Я и тогда это понимала, но рядом с Драко всё стало гораздо очевиднее. — Она опустила голову. — Он — часть чего-то в твоей жизни, что гораздо глубже, чем школа-интернат.

Гермиона подавила всхлип.

— Мне так жаль. Пожалуйста, поверь мне. Я бы хотела рассказать тебе.

— Но ты не можешь.

Это не было вопросом, но Гермиона всё равно покачала головой. За все эти годы она, конечно, не раз замечала, как сомнение или озадаченность омрачали черты лица Шеннон, когда Гермиона была вынуждена пускаться в туманные объяснения какого-то нового этапа своей жизни. Почему ей нужно было пойти в школу-интернат в Шотландии. Почему каждое лето она возвращалась оттуда с гораздо бóльшим количеством шрамов, чем обычно накапливается у школьников. Почему её родители находились под наблюдением специалиста в Сиднее после автомобильной аварии, которая повредила мозг обоим.

Гермиона сказала себе, что сможет восполнить недомолвки и ложь, если будет самой верной подругой. Если всегда будет уступать Шеннон. Если заполнит пробелы своей преданностью.

Но услышать, как Шеннон озвучивает это откровение после стольких лет… как выражает словами, что всегда знала о той части Гермионы, до которой нельзя дотянуться, — всё равно что упасть в пропасть. Оставалось только надеяться, что это не станет последней каплей. Что самая давняя подруга продержится ещё немного и доверится ей.

Шеннон молчала почти минуту, прежде чем покорно кивнула.

— Я не буду притворяться, будто понимаю, почему он обращался так с тобой в школе. Ты лучше других знаешь, как я отношусь к задирам, и я понимаю, почему до сих пор ты молчала. Он мой друг, и мне больно это слышать.

Гермиона печально покачала головой.