Найденный мир

Несмотря на всеобщую тревогу – а может, благодаря ей, – больше неведомые звери не нападали и даже не показывались. Если бы не накрытое саваном тело, можно было бы счесть пресловутого «черного петуха» игрой воображения. Из-за баррикады доносился глухой стук: матросы долбили заступами ломкий туф. В пределах лагеря могилу решили не выкапывать, а похоронить часового на соседнем холме, для верности насыпав небольшой курган поверх могилы, чтобы хищники не отрыли мертвеца. Обручев видел, что сделали челюсти неведомых зверей с костями динозавра: несколько позвонков были обглоданы до неузнаваемости. То было поведение падальщиков, и ученый не испытывал ни малейших сомнений в том, что твари доберутся до человеческого мяса, даже пролежавшего в земле неделю, будь у них хоть малейшая возможность. Как гиены.

– Владимир Афанасьевич! – Злобин подошел бесшумно, а может, это от усталости в уши забилась неощутимая вата, приглушая звуки. – Поговорить бы.

За прошедшие сутки старший лейтенант подрастерял былой пиетет перед учеными. В этом геолог не мог его винить.

– Слушаю, Николай Егорович, – отозвался геолог, обернувшись к офицеру.

– Что это за гады? – Нет, моряк не был склонен к пустопорожним рассуждениям. – Я уже побеседовал с профессором, но хотел бы и вашим мнением поинтересоваться.

Обручев неопределенно повел плечами:

– Не знаю. Хищники… стервятники… Думаю, их привлекла кровь.

– Верно. – Великан степенно кивнул. – Но я о другом. Ничего похожего среди ваших окаменелостей?..

Геолог покачал головой:

– Трудно сказать. Мы ведь даже не разглядели его толком.

– Александр Михайлович говорит, что рана на животе часового нанесена необыкновенно острым когтем длиной в пару дюймов, – добавил Злобин. – Одним когтем, словно на вытянутом пальце. Такое может быть?

Обручев снова повел плечами, пригладил бороду – он давно обнаружил, что эти простенькие маньеризмы позволяют выгадать время, обдумывая ответ.

– Все может быть, – ответил он. – Но выглядит это очень странно. У существующих животных мы не наблюдаем подобных приспособлений… и у вымерших – тоже.

– Тогда, возможно, мы были не правы с самого начала? – предположил Злобин. – И мы вовсе не в допотопном прошлом? А в некоем… новом творении, лишь отдельными чертами схожем с привычным?

Геолог решительно отмахнулся:

– Это ни о чем не говорит. Думать, будто мы все досконально знаем о фауне мелового периода, – вот уж гордыня! Да хотя бы взять того ящера, которым мы вчера ужинали: именно такой разновидности палеонтология не знает. Но отдельные его черты несут столь явственное сходство с хорошо известным игуанодоном и в меньшей степени – с другими ископаемыми ящерами, что нам не остается ничего иного, как считать его динозавром из группы птицетазовых. Думаю, когда мы пристрелим нашего «черного петуха», ему тоже найдутся вымершие родичи.

– Лучше бы они и оставались вымершими, – мрачно заметил Злобин.

– Лучше бы вы подумали вот о чем, – в тон ему отозвался Обручев. – Эти животные, при всей своей опасности, – не главные хищники здесь. Они ведут себя как падальщики, подбирают остатки чужой добычи. Гиены. А рядом с гиенами должны быть львы. «Черные петухи», кажется, некрупные твари: с собаку размером. Существа, которых боятся травоядные ящеры, ростом не меньше человека. И мне очень не хотелось бы проверять, на что способны они, при свойственной рептилиям живучести, силе… и холодной, бессмысленной злобе.

В проповедях церковников, заключил Дмитрий Мушкетов, содержалось здравое зерно. Свойства характера, приведшие к гибели капитана Генри Кайла, невозможно было назвать иначе как жадностью и гордыней.

Жадность еще можно было оправдать: содержание «Фальконета» и почти трех десятков человек его разношерстной команды обходилось недешево, а прибыли в торговле всем подряд не всегда покрывали расходы. А вот твердую, ни на чем не основанную убежденность капитана в том, что самый завиральный план может быть выполнен, если только исполнение его обещает изрядный барыш, невозможно было объяснить ничем, кроме гордыни. В общении с туземцами Соломоновых островов, где капитан Кайл закупал копру и жемчуг, такой самоуверенности было самое место – дикарь, как известно, понимает лишь язык силы и нутром чувствует ману белого человека, если тот, конечно, наделен ею в достаточной степени. К несчастью, запугать или заворожить тем же способом скептических портовых чиновников оказывалось невозможно, что приводило капитана попеременно в недоумение и ярость, но никак не помогало осуществлению его – временами наполеоновских – планов.

Приливная волна, возвестившая о Разломе, застала «Фальконет» в открытом море на пути к Филиппинам. Кому – бедствие, а кому и счастье: месяца три капитан Кайл перевозил беженцев и грузы между пострадавшими портами Индокитая, пользуясь тем, что волна цунами размазала о берег едва не треть торгового флота тамошних мест. Но ближе к осени капитану пришла в голову идея столь же преступная, сколь в потенции прибыльная: воспользоваться сумятицей и хаосом, чтобы направить часть потока переселенцев в более выгодное русло.