Нагота

Вспомним, что Турлав в начале романа все-таки весьма эгоистичен. Как холодно говорит он о своей жене («Милая Ливия, хотим мы этого, не хотим, но наша любовь прошла»), сколько самодовольства в его отношении к дочери-студентке и ее окружению. «Секреция безупречная», — совсем по-базаровски думает он, поглядывая на бело-розовую кожу ее подруги. Увидев одного из сослуживцев, вопрос о моральном облике которого недавно обсуждался на заседании месткома, он говорит себе: «Навряд ли это какая-нибудь легкая интрижка, наоборот, что-то тяжкое, серьезное, скорее беда, чем порок. Конченый человек, сразу видно». Да, Турлав не терял головы ни разу в жизни, никогда не влюблялся по-настоящему. Он и сам называет себя откровенным себялюбцем. Правда, в его внутренних монологах много бравады. Он мягче, чем хочет себе казаться.

Самоуверенность Турлава в начале романа создает между ним и окружающими его людьми стену непонимания. Умудренная жизнью старая актриса, в доме которой он живет, кажется ему каким-то ископаемым, в действительности весьма неглупый жених дочери вызывает пренебрежение, во внутренний мир своей жены Турлав и не трудится заглядывать. Неожиданно в этой стене возникает первая брешь: герой влюбляется в Майю Суну, работающую вместе с ним. И тогда с Турлавом происходит то же, что с юным Каем в «Снежной королеве» Андерсена: его заледеневшее сердце начинает оттаивать, с уст срываются вернувшиеся из детства слова. «Слезинка ты моя», — говорит он Майе... «...Я люблю ее так, как никогда никого не любил», — думает он.

Казалось бы, испытав необоримое чувство, герой достиг долгожданной внутренней гармонии. Но вот тут-то, в эти его звездные часы, и будет нанесен Турлаву самый тяжелый нравственный удар в его жизни. В очень неясной ситуации попадает под автомобиль Ливия. Была ли это попытка самоубийства? Наверное, даже не в этом дело. Страшную правду обо всем случившемся выскажет старая актриса: «Задолго до того дня, как она попала под машину, вы ее сами раздавили, Турлав. Вы сами».

С этих слов и начинается как бы вторая часть романа, в которой становится окончательно очевидным авторский замысел. Турлав предстает перед читателем и самим собой душевно обнаженным, лишенным ореола неизменной правоты и удачливости. И. Дедков в своей статье о современном латышском романе писал, что в «Мужчине во цвете лет» изображен «мир Турлава» и мир «по Турлаву». Да, и «по Турлаву» тоже, но в первую очередь «по Скуиню», который с самого начала задумал книгу о разладе между представлением человека о самом себе и реальной действительностью. Писатель сумел подчинить всю стилистику романа этой цели, незаметно поддерживая дистанцию между собой и героем-рассказчиком.

И все же Скуинь сохраняет веру в своего героя. Турлав — человек мужественный, способный к критической самооценке и осознанию собственной вины. Мучительное чувство жалости поднимается в нем при посещении жены в больнице. Лежа без движения в постели, еле шевеля губами, Ливия все же находит силы сказать: «Похудел ты что-то. И воротничок плохо выглажен... Скажи, пусть за тобой лучше присматривает...» О ком говорит Ливия? Об их дочери Вите или о Майе? Наверное, об обеих. Она поднялась выше ревности и обид, муж для нее дороже собственной жизни... Нет, не Майя суженая Турлава. Вся логика романа возвращает его героя к беззаветно преданной, за долгие годы жизни доказавшей свою любовь Ливии.

Может показаться, что писатель повторяется в своих произведениях, что трагедия Ливии дублирует судьбу Либы, а самоуверенность Турлава мало чем отличается от легкомыслия Каспара. Такой упрек был бы несправедлив. Дело не только в том, что Ливия и Либа принадлежат к противоположным психологическим типам, но и в том, что в «Мужчине во цвете лет» главный акцент сделан на нравственном преображении героя. «Меня интересует лишь одна взаимосвязь. Любовь и ответственность», — говорит Турлав в конце романа. Гораздо полнее, чем юный Каспар, осознает он свою вину за случившееся. Герой приближается к пониманию любви как самоотдачи, и только на этом пути, вымощенном страданиями и раскаянием, идет его истинное слияние с жизнью. Персонажи предыдущих произведений Скуиня редко испытывали подлинную и долгую боль. В «Мужчине во цвете лет» она настигла героя, и, быть может, поэтому роман пока что остается лучшим произведением писателя.

В романе значительно надежнее скрыты и «строительные леса» его идейного замысла. Чувствуется, что писатель здесь идет в такой же мере от жизни, как и от своей центральной идеи. Сцены в конструкторском бюро, великолепные портреты старой актрисы и неожиданно ворвавшегося в жизнь Турлава зятя, убедительное раскрытие образа Ливии свидетельствует об этом.