Нагота

Гунар уже собирался уйти из комнаты сына, когда заметил на столе броскую обложку журнала. Ого! Verzeihen Sie bitte. Когда-то и мы немного знали deutsch. Он наскоро полистал глянцевитые страницы мелованной бумаги. И неожиданно среди цветных фотографий обнаружил нечто такое, что его заинтересовало значительно больше, чем рассказ о личной жизни Мухаммеда Али или статья о трещине в земной коре где-то на дне Тихого океана. Табель успеваемости Яниса! Какой захватывающий документ! Он успел напрочь позабыть о том, что в мире существуют школьные табеля. Янисов табель он не видел вот уже несколько лет. Разве не полагается их подписывать родителям? В прежние времена подписывали.

Ученика десятого класса... Нет, в самом деле интересно! Латышский язык 3, литература 3, русский язык 3, алгебра 3, геометрия 3, история 3, труд 3, физика 3, астрономия 4, химия 3, биология 3, география 3, иностранный язык 3... Невероятно интересный документ... Физкультура 5, поведение отлично. Переводится в одиннадцатый класс. М-да...

Гунар положил табель обратно в журнал. Помедлил, барабаня пальцами о край стола. Опять извлек табель, перечитал с начала до конца.

В общем-то, он догадывался. Это не явилось для него полной неожиданностью. Он думал не столько о Янисе. Вспоминал свою юность. Видел самого себя. Как все знакомо. Точно он был Янисом, а Янис был им. Это его и потрясло.

2

Надоело, господи, как мне все надоело, не могу больше, сил моих нет, и как он не понимает! О других Гунар совсем не думает. Разумеется, я тоже виновата, сама избаловала, двадцать лет потакала его мужскому эгоизму. Все тяготы и хлопоты на мне, где же справедливость, а Гунар считает, что так и надо. Да еще и ворчит, еще недоволен, упрямится. Будто нарочно мои нервы испытывает, валяет дурака, капризничает, говорит «нет» лишь потому, что я сказала «да», и говорит «да», раз я сказала «нет». Упрямство и строптивость у него в характере, с этим приходится мириться, однако в последнее время он стал совершенно несносен. Вчерашний же случай предел всему.

Сколько раз сам заводил разговор о том, как было бы хорошо отпуск провести вдвоем, подальше от дома, как в давние времена, когда они на лодках и плотах спускались вниз по рекам. Для того чтобы время отпусков совпало, он даже подал в отдел кадров особое заявление, и все получалось как нельзя лучше, просто отлично все получалось, Янис уехал в спортлагерь на тренировки. В кои-то веки они опять могли пожить спокойно, ни о чем не думая. Как она радовалась! Ей и во сне не снилось, что в последний момент Гунар все поломает. Шутка сказать — устроить такую поездку. Время летнее, гостиницы переполнены, каждый билет на дальние рейсы приходится брать с боем. А она-то, дуреха, старалась и думала: это все для Гунара, да, лишь бы его ублажить и порадовать, сама была в Польше, Чехословакии, Италии, Греции, а он, кроме Гагр, ничего не видел. В пятницу утром, когда Гунар, прищурив глаза в своей обычной гримасе упрямства, объявил, что не поедет, она не поверила. Это он так, решила, поедет, ну да, поупрямится и поедет, нет же никакой причины, чтобы не ехать. Но, проснувшись поутру, накануне отъезда, он прикинулся, будто с Луны свалился. Как, куда, зачем? Командировка? Что за командировка?

— Обычный семинар. Три дня пробудем в городе, потом...

— Нет, — сказал Гунар, — я не поеду.

— Почему?

— Не поеду.

— Очень мило, нечего сказать. Это когда билеты уже куплены, гостиница заказана!

— Все равно.

Раз уж Гунару что-то втемяшилось в голову, спорить с ним бесполезно, это все равно что спорить по телефону с говорящими часами. Разумеется, билет в любое время можно сдать, не это тревожило. Много ли недоставало, чтобы расстроился весь замысел, да и отпуск в целом. К счастью, она вспомнила про Мелиту.

— Ладно, твое дело, не хочешь ехать, не надо. Поедет Мелита. И поедет с радостью, можешь не сомневаться.

С ее стороны это, конечно же, было местью, но она в самом деле чувствовала себя так, как будто ее вывернули наизнанку. Хорошо, хоть вспомнила о Мелите, а иначе бы все закончилось слезами, унизительным скандалом и бог знает еще чем. Самое ужасное — это смириться, поднять лапки кверху, отступить. Чувствовать свое бессилие для нее было невыносимо.

Мелита вечно куда-то ездила, собиралась уезжать, мечтала уехать — покататься на лыжах в Карпатах, по грибы в Стренчи, за целебными травами на Алтай. Я еще не достигла той кондиции, когда ничего другого не остается, как дома сиднем сидеть, говорила Мелита, люблю пошататься по свету. И Мелита могла себе позволить такую роскошь: мужа нет, хозяйство ведет мать, сын уже взрослый, почти самостоятельный. Мелита тотчас согласилась, у нее практически был один вопрос — сейчас там, должно быть, зверская жара?

— В городе, возможно. Но мы поедем в горы, где вечные снега.

— Изумительно! Я так давно не видела заснеженных гор! «Как снег на горных высях, да будем мы чисты...» Кто это написал? Яунсудрабинь, Скалбе, Аустринь? Что-то память стала сдавать. Хочешь преотличный анекдот про память?..