Нагорная проповедь

Произнесенное здесь Иисусом – итог пережитого Им. Он не хотел ни революций, ни реформ. Он не касался ни религиозных обычаев и нравственных законов, ни социальных порядков и культуры, а вносил в существующее иудейство и жизнь народа нечто абсолютно новое, созидая новое человеческое бытие в жизни каждого. И Его вовсе не волновало, как это новое, распространившись, будет соотноситься со всеми духовными, социальными и политическими условиями, в которых жил народ. Принятие этого нового было возможно только через исполнение закона и пророков. До сего времени этот основной принцип и эту позицию Иисуса лучше всех понял и яснее всех выразил апостол Павел. Самое верное толкование стиха 17 пятой главы Евангелия от Матфея находим в Послании к галатам (4:2–5).

А посему нет ничего естественнее того убедительного пояснения, что дает Иисус Своим ученикам в качестве практического вывода, который следует из Его основного принципа:

Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.

Если главное, чтобы «исполнилось все», то приходу Царства Божьего способствует не тот, кто отменяет старые порядки и кричит об этом на каждом углу, а только тот, кто делами своей жизни исполняет порядки согласно заключенному в них смыслу и приводит к этому других. Так он становится своего рода посредником в великом деле исполнения всего, творящего новый порядок вещей.

Такой руководящий принцип был дан Иисусом Его привлеченным Царством Небесным современникам, которых волновал вопрос о значении старого Божественного порядка для будущих времен и о том, как им к нему следует относиться. Но при чем здесь мы, Ищущие сегодня?

Чтобы это понять, попытаемся уяснить себе те общечеловеческие жизненные факторы, которые нашли свое выражение в иудейском понятии «закон и пророки», представить их себе в чисто человеческом облике как таковом. Ибо если бы речь шла только о чем-то исключительно иудейском, не имеющем ничего общего с тем, что является существенным для человечества на всех ступенях его исторического развития, то пояснения Иисуса не пробудили бы в нас живого интереса. Но это не так.

«Закон и пророки» были для народа Израиля высшим проявлением всех религиозных правил, нравственных, социальных и политических порядков, всех духовных интересов и идеалов. И, стало быть, здесь – в глубочайшем общечеловеческом смысле – речь идет вовсе не о Моисее и пророках, а обо всех известных истории порядках и жизненных силах, существовавших везде, где люди объединялись в племена и народы. А посему применительно к нам здесь говорится о Церкви и школе, о нашем социальном и политическом устройстве, о праве и гражданских ограничениях общественной конвенции, то есть обо всех ныне существующих порядках и движениях, обнаруживающихся в этих областях, равно как и о мировоззрениях нашего времени и их борьбе, о нашей культуре и тех усилиях, которые ради нее предпринимаются, о наших национальных целях и о политической жизни.

На фоне этих порядков и жизненных составляющих, всего исторически сложившегося настоящего переживаемое нами сегодня Евангелие возвещает некую новую эпоху. Мы идем к совершенно новому, принципиально иного рода порядку, отличному от того, что прежде установился и господствовал, порядку, который может установиться только естественным путем. Правда, чтобы ощутить это различие в его изначальности и реальности, пережить проблему, встающую перед нами в точности такой же, как и тогда, одного понимания вышеприведенных рассуждений недостаточно. Нужно прежде пройти путь, открытый и указанный нам Иисусом, и стать причастником первозданного естества. Лишь переживший такое радикально новое становление, такое повторное рождение самого себя получит некое представление о предстоящем возрождении человечества и в результате проникнется пониманием этого принципиального различия. Причем то, чему суждено быть, в сущности, неотделимо по своему характеру и происхождению от уже возникшего.