Нагорная проповедь

Но все это относится, естественно, к тем, кого Иисус в Своей Нагорной проповеди столь определенно представляет как людей живых, только к ним, без всяких ограничений и оговорок. Каково их религиозное и культурное облачение, откуда они берутся и с какой меркой подходят к исторически сложившимся условиям и порядкам, оценивая их жизненную значимость, как отражается новая жизнь в их собственном сознании и как, сообразно с этим, меняется их мировоззрение, какое место в их жизни прежде занимал Иисус, – все это весьма второстепенно, если только они, ищущие по правде, таковы, какими Он их подразумевает. И эту их особенность ничем не заменишь – ни христианской верой, ни религиозной и нравственной жизнью, ни той или иной жизненной позицией. Во всяком случае, те, кто запутался и закоснел в христианской религии, ни солью, ни светом Иисус не считает.

Своим отношением к искушениям в пустыне Иисус показал, как Царство Божие не приходит. Здесь же, дополняя те поучения, Он разъясняет, как оно приходит – незаметно и для каждого по-своему. Народ как бы «просолен» Ищущими: они рассеяны в нем, вкраплены в него, не собраны воедино и не образуют никакой сплоченной «власти», Ищущих связывает лишь одна и та же переполняющая их новая составляющая жизни, благодаря которой они, будучи в окружении иных людей, пребывают в живом непосредственном общении друг с другом. Любая их организация исключена. Любое сплочение изолировало бы Ищущих от инертных и помешало бы прямому воздействию их нового естества. Пробуждающие жизнь не вправе замыкаться на себе, иначе она остановится в своем развитии.

Но их собственная жизнь и есть живая энергия творческого фермента. Всевозможные искусственные приемы и особые меры исключены, ибо все решает некий жизненный процесс, складывающийся из происходящего в собственной жизни каждого человека. И где эти отдельные его составляющие развиваются с внутренне присущей им необходимостью и естественно подобно любому чисто природному явлению, там изначальное естество, распространяясь вширь, начинает устанавливать новый порядок вещей.

Но успех этого зависит в первую очередь от способности жизненного фермента сохранять свои свойства, ибо, утратив их, он лишится своей созидательной силы.

Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?

Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон.

Ищущие везде и во всем обязаны оставаться верными самим себе: не поддаваться уродливым влияниям, не расслабляться, избегать общения с чуждыми им людьми, не притуплять в угоду другим небывалую остроту производимого ими впечатления. Иначе они перестанут быть солью, и у них появится гнилой привкус. Но начав разлагаться сами, они окажутся бесполезными и для вышеупомянутого жизненного процесса.

Их главная задача – всегда оставаться Ищущими. Есть нечто великое в моменте зарождения новой жизни, но иные довольствуются этим происшедшим с ними удивительным событием и успокаиваются. По их мнению, этого вполне достаточно для жизни и смерти, но тогда внутренняя устремленность ослабеет, и они покинут ряды Ищущих, перестанут быть солью. Мы должны оставаться Ищущими, если хотим жить, ибо остановившиеся в росте всходы чахнут и погибают, отчего необходимо действовать, иначе навсегда останемся такими, какие есть.

Наше внутреннее беспокойство сообщается окружающим. Вибрации наших исканий заставляют содрогнуться все застывшее, вялое, неподвижное, что окружает нас. Пребывая в поиске, мы вовлечены в движение жизни, и лишь оставаясь в нем, способны оживлять собой других.

Но сколько Ищущих погрязло в концепциях, мировоззрениях, программах, «движениях», в работе! У скольких Ищущих ослабел и в конце концов вовсе пропал пульс внутренней устремленности, звучавший в их поступках, делах, в наслаждении жизнью! Сколько Ищущих мирятся с существующими обстоятельствами, усматривая в их историческом развитии доказательство собственной правоты и правды и в конечном счете довольствуются этим – мол, такова жизнь!

И есть еще одна опасность – это когда поиск сводится к однобокому познанию и движение, как его неизбежное следствие, проявляется лишь в теории, но не в жизни. Тогда люди переживают все только мысленно, действительность подменяется фантазией, новая жизнь не зарождается. В результате они лишаются и будоражащей жизненной силы. Теории никого не волнуют. Бросается в глаза, как кто-то уж очень хочет что-то из себя представлять и явить собой нечто новое, но поскольку он живет, по сути, той же жизнью, что и другие, все его потуги воспринимаются как сплошной обман, и не согласиться с этим нельзя.