Наездники

— Изучая сигналы из того региона, мы поняли, что новое поколение мутантов унаследовало от людей столько, что их трудно отличить от жертв. Они и сюда добрались уже под видом людей… Сначала нас в институте подняли на смех. Антинаучно утверждать, что, поедая человека, оса впитывает в себя многое из того, что раньше было этим человеком. Пять лет яйцо мирно живет в человеке, постепенно превращаясь в личинку. И в один прекрасный день эта личинка просыпается и начинает пожирать внутренности хозяина, а затем выходит из человека, оставив после себя лишь оболочку своей жертвы…

— Значит, та женщина в подвале была жертвой наездников? — спросила Верка.

— Она была женой Олега Владиславовича, которую он так безуспешно искал. От нее остался только голос, и его унаследовал детеныш. Олег Владиславович чувствовал эту связь… Но разве такое вообразишь?

— Нет, — вздохнула Верка. — Не вообразишь. И мою маму они поймали?

— Пять лет назад, — сказала Елена, — твою маму ужалила оса-наездник. Оса, которая уже стала почти человеком. Твоя мама потеряла сознание, и ее утащили в подземелье около вашей дачи. Там она, парализованная, провела пять лет.

— Вы хотите сказать, что мама пять лет была под нашей дачей?!

— Именно так. Но никто не догадывался.

— Она была жива?

— И не жива, и не мертва. Она, как кокон, висела в том подвале, а рядом с ней находилась ее подруга Оксана, жена Папани. И еще третья женщина. И, наверное, такой подвал в нашей стране не один. Все жизненные процессы в организме твоей мамы настолько замедлились, что она могла бы пробыть в состоянии комы еще несколько месяцев. Но вот раздается сигнал — настало время метаморфозы. То есть превращения.

— А внутри мамы был этот огурец?

— Это и есть личинка исполинского церцериса. Она готова была начать пожирать твою маму изнутри. Она бы росла, а Марина приближалась бы к смерти…

— Ой, не надо так говорить, Елена Борисовна!

— Ты слишком много видела, девочка, чтобы теперь закрывать на это глаза.

— Все равно жутко!

— Парализующее вещество наездников поддерживает в человеке жизнь до последнего мгновения. Это необходимо личинке. Оболочка человека продолжает существовать и, если надо, двигаться, даже после того, как личинка ее покинет. Это тебе ничего не напоминает?

— Оксана? Я же видела разрез на ее животе!

— Перед тем как погибнуть, оболочка Оксаны послушно исполнила волю наездников. Они приказали убить Олега, и она попыталась это сделать.

— Но они не хотели, чтобы Оксану обследовали в больнице…

— Для них это была бы катастрофа.

— Детеныш даже взорвал морг.

— Они почуяли опасность.

— От Олега?

— От Олега, от тебя…

— А я-то чем им угрожала?

— Ты была знакома с Олегом, он мог тебе довериться. Мы старались следить за ними, но, пока Оксана не попала в больницу, мы ни в чем не были уверены. Зато Олег Владиславович выследил их. Он как-то догадался о подвале и забрался внутрь, не дожидаясь нас.

— Он опоздал?

— К сожалению, да.

Они уже ехали по Москве, вскоре за Кольцевой свернули на неизвестную Верке шоссейку и вкатили на территорию скучного-прескучного панельно-блочного небоскреба серого цвета. Перед подъездом стояло несколько машин, большей частью отечественных, а дальше у бокового входа Верка увидела реанимобили. Вроде бы наши…

Елена поставила машину сбоку от входа, ловко втиснувшись на стоянке между двух «Нив».

— Вот и наша обитель, — сказала она.

На вывеске у дверей была непонятная, может, даже секретная надпись:

РАДИОЛОГИЧЕСКИЙ ЦЕНТР № 7.

Глава 11

Елена провела Верку на второй этаж. Ванечки там не было. И мамы тоже. В том коридоре были только кабинеты. Елена стала звонить по разным телефонам. Верка понимала, что теперь они в институте и надо терпеть, пока Елена все не выяснит.

— Я немного полежу, — сказала она и показала на узкий черный кожаный диван.

— Погоди, — остановила ее Елена. — Сначала я покажу тебе ванную.

Ванная и туалет были за три двери от ее кабинета. Там, на крючках, в ряд висели свежие полотенца.

— Ты возвращайся и поспи, — сказала Елена. — Твоя мама все равно еще под наркозом.

— А Олег?

— Какой Олег?

— Олег Владиславович, мой сосед.

— Он тоже спит, — сказала Елена. — Возьми это полотенце. А вон там шампунь. Если проголодалась, мы с тобой вместе поужинаем.

— Хорошо.

Верка осталась одна.

Ванная была слишком белой и блестящей. Все вокруг так сверкало, что было неловко прикасаться. Верка подумала: хорошо ли будет, если она немного постирает? Потом решила: «Лучше постираю перед сном». Но душ она приняла, и стало полегче.

Когда человек стоит в душе, он всегда думает. Верка не была исключением.

Ей уже не было страшно. Она верила в то, что маму вылечат. Если бы эта личинка успела навредить маме, наверное, Елена сказала бы об этом. А может, не сказала бы? Пожалела?

Надо срочно идти в реанимацию! Врачи не ожидают, что Верка опять не послушается и побежит искать маму.

Верка быстро оделась, пригладила мокрые волосы и выскочила в коридор.

Как же она раньше не сообразила? Доверилась Елене, а та ее просто пожалела.