Наедине

— Совершенно верно, — кивает Юра, довольный уже хотя бы тем, что я не промахнулась и сходу назвала ему верный ответ. — В прошлый раз тебе не удалось завершись поездку, но теперь мы вместе достигнем конечного пункта, и ты сама сможешь убедиться в том, что Лицедей утащил тебя с места аварии не так уж далеко, как всем казалось.

Лицедей

Внезапно начавшийся дождь несколько путает мои любовно расчерченные планы, хотя в какой-то степени даже помогает сделать их выполнение легче. Натягиваю огромный капюшон плаща-дождевика на лицо, опасаясь, что неугомонные капли размоют мой неподражаемый грим раньше, чем он перестанет быть для меня столь необходимым. Мой драгоценный спектакль медленно подходит к логическому окончанию, но еще не завершен, так что мне пока рано являть настоящее лицо действующего лицедея. Неблагодарная публика еще не готова сыпать аплодисментами, да и финальная сцена пока не отыграна. Главный актер безбожно опаздывает к началу конца, в то время как главный злодей сработал безукоризненно, как следует подготовил свою ловушку и терпеливо ждет момента, когда можно будет ее захлопнуть.

Со стороны дороги слышится шум колес.

Я улыбаюсь, понимая, что до запуска титров остаются считанные мгновения, которые мне хочется растянуть до бесконечности.

В моем любимом спектакле Принц сумел добиться расположения своей прекрасной Принцессы, но в моей личной постановке конец будет совершенно иным. Никогда, даже в раннем детстве, я не ассоциировал себя со скучным Принцем, куда большую симпатию вызывал во мне образ тихого неприметного шута, безнадежно влюбленного в свою Принцессу, и так же презираемого ею. Он появился на сцене лишь пару раз, вызвав громкий смех пресытившихся зрителей своим фриковатым видом и ярко-алым ртом, и так же незаметно исчез, не оставив в их памяти своего гротескного лика. Но я не был таким, как все прочие люди, я смог рассмотреть в его образе то, чего не увидел никто из присутствующих в зале. Я видел надежду в его смеющихся глазах, когда он обращал взгляд в сторону длинноволосой красавицы, мечтающей о бесполезном Принце в окружении своих глупых подруг. Я решил, что сумею устранить несправедливость, поставив этот спектакль заново и распределив существующие роли таким образом, чтобы в итоге все стало на свои места. Шут должен победить, а Принц — доказать всем свою наигранную фальшивость. Я знал, что это единственно правильный исход. Во всех давних сказках гребаный Принц всегда казался мне лишним раздражающим звеном, которое лишь отвлекает внимание от действительно важных событий и по-настоящему интересных персонажей.

А ты даже на Принца не тянешь, Мих.

Но ты здесь. Ты влез в мой спектакль грубо, без разрешения. Мне пришлось наскоро прописывать для тебя текст, вплетать в сюжет новую ветвь так, чтобы не потерять смысл, так что я вправе закрепить за тобой любую роль по своему усмотрению. И я выбираю никчемного Принца.

Шум мотора становится все ощутимее, и я, улыбнувшись, поднимаю заведенный арбалет выше, к уровню своего лица. Активирую встроенный фонарь, как следует прицеливаюсь, чутко ловлю момент и выпускаю стрелу прямиком в лобовое стекло возникшего из-за поворота автомобиля, водитель которого слишком взвинчен и глуп, чтобы вовремя распознать мою бесперебойную ловушку на своем пути. Слышу треск стекла, визг завязших в грязи колес, затем потерявшая управление машина на моих глазах летит с дороги к скользкой от дождя обочине и переворачивается почти так же картинно красиво, как машина Серафимы пару лет назад.

Только в тот день было тепло и не было дождя.

Опустив арбалет, завожу его за спину, поправляю капюшон и неторопливо пересекаю пустынную дорогу по направлению к Михиному автомобилю, из салона которого не подается признаков жизни.

Ступив на вязкий длинный след, едва не соскальзываю вниз, но вовремя удерживаю равновесие и совершаю спуск плавно, пачкая в дождевой слякоти высокие ботинки и края темных штанов. Я чувствую свой приближающийся триумф так же ясно, как если бы стоял на настоящей сцене, окруженный многочисленными парами восторженных глаз и рук, срывающихся на аплодисменты моему неоспоримому мастерству. Я приближаюсь к перевернутой машине медленно, смакуя каждый свой шаг и каждую секунду долгожданного успеха, для завершения которого требуется сделать последнее, решающее действие. И я просовываю руку в перчатке к набедренной кобуре, скрывающей мой любимый нож, тот самый, с которым никогда не расставался мой дед и который он подарил мне незадолго до своей смерти.