Наедине с собой

Или полная апатия. Когда перенапряжение настолько велико, что наступает состояние крайней эмоциональной стертости. Человека как бы нет, он не соучаствует в том, что происходит.

А класс психических состояний, получивших парадоксальное название «острая пассивность», особенно частый в условиях длительной опасности? Человек как автомат выполняет что требуется, но не в силах проявить минимальную инициативу.

Все было впереди. Впереди были странные времена. Человеку предстояло как бы нарастить органы чувств: руки, глаза, уши. Дистанционность управления – так это называется. Между органами чувств оператора и тем, что происходит где-то за горами, за долами, целая система технических устройств. Мало того, что надо успевать принимать от них информацию, а она подается особым, закодированным образом, надо успевать принимать решения. К тому же информация всегда неполна. Начинается угадывание, игра. Игра полувслепую, в которой необходимо переиграть природу.

И работы странные ожидали человека. Оказалось, что одной из самых сложных и ответственных будет… ничегонеделание. Только сидеть в мягком кресле, у пульта управления. Но такие «легкие» дежурства диспетчеров оплачиваются, как показали эксперименты, острым нервным переутомлением, плохим сном, повышенной раздражительностью.

Все это не просто новые виды труда – это незнакомые дотоле человечеству виды психических состояний. Столь же недоступные средневековому ремесленнику, как нам недоступны пока ощущения человека, побывавшего в космосе.

Конечно, даже самый талантливый исследователь с невероятно богатым воображением не мог предвидеть на заре века темпов развития техники.

Психологи начали с самого простого: стали испытывать приборы. И попробовали подбирать для опасных работ «особенных» людей. Что такое «Бегущая лента» Мюнстенберга, о которой уже шла речь? Что такое первые попытки профессионального отбора? А две ярчайшие фигуры первой трети XX века – Тейлор и Гастев (один – предприимчивый техник с исследовательским складом ума, другой – пролетарский поэт, организатор науки и производства). Разве оба они не были подведены всей своей деятельностью к необходимости решения сугубо психологических проблем?

Правда, решали они их очень по-разному. Линия исследований Тейлора привела к невероятным психофизиологическим перегрузкам – зарубежные фирмы все чаще выбрасывают своих рабочих на улицу вовсе не из-за безработицы: человек выжат, выкачан настолько, что не в состоянии соответствовать темпам современного автоматизированного производства. Тейлоризм как мировоззрение, как система отношения к человеку не опрадыва- ет себя даже чисто утилитарно. Сама логика развития техники вынуждает зарубежных психологов искать новые, более гибкие пути приспособления «человеческого сырья» к нуждам производства.

Линия работ Гастева логически ведет к исследованиям, посвященным тому, как обеспечить личности максимальный комфорт в окружающей ее производственной среде.

…А пока, в начале века, психология активно стремилась к контактам с производством, словно предчувствуя одно из самых плодотворных направлений своих исследований, словно догадываясь, что спустя десятилетия получит в свое распоряжение совершенно потрясающие объекты исследования: космические кабины, вычислительные устройства, центрифуги, реактивные самолеты, подводные лодки, километровые автоматические линии.

В годы после второй мировой войны появились кибернетика, теория информации. Человек оказался включенным в систему «человек – машина». Встала задача: на каком языке, в каких терминах описывать их взаимодействие? Что требовать от человека в новых условиях и что требовать от машины?

Еще в 1945 году один из ведущих специалистов по инженерной психологии утверждал: чтобы наилучшим образом планировать, проектировать и управлять, сложная система человеческих функций и функций машины должна быть описана в одних и тех же понятиях. И понятия эти должны стать техническими.

Эта точка зрения получила довольно широкое распространение. К тому же она вполне соответствовала обывательски-утилитарному взгляду на человека как на примитивный механизм. «Вы посмотрите, – говорили сторонники этой точки зрения, – современный человек и не претендует на духовную сложность. Послушайте, как говорят о себе люди: шофер в столовой – «Пора подзаправить бак», радиоэлектронщик, в досаде стуча по голове, – «Реле заело». А в бытовой речи? «Перемени пластинку», «Куда прешь, как танк?», «Мотор барахлит» – это про сердце! А комплименты какие говорят: «Молоток, всегда едет только своим бензином». Такая сейчас полоса, такой этап в развитии научно-технического прогресса. Что поделаешь!»

В разговорах этих не было серьезной аргументации. Да, теперь говорят про идущего напролом – «Как танк», даже «как робот». Раньше бы сказали «как слон». В языке находил выражение не изменившийся взгляд на человека, а изменение условий жизни. Человек начал черпать примеры из второй природы, оказавшись в слишком большой изоляции от природы первой.