Надо – значит надо!

Он немного схуднул, но рожа, всё равно, одутловатая и по-прежнему вызывает ассоциации с тем словом, коим назвали его остроумные коллеги по работе.

— С-сука, — хрипит он.

— Что с голосом? — как бы удивляюсь я. — Простудился? Хрипишь, как будто.

— С-сука…

Подходит лейтёха.

— Подождите, товарищ старший лейтенант, не стреляйте пока, — говорю я. — Послушаем, что он скажет.

— Из-за тебя, — скрежещет Анус, — я лишился голоса. Здоровья.

— Из-за меня? — демонстрируя высшую степень удивления, переспрашиваю я. — Ты ничего не перепутал, сердечный? По-моему, всё что ты имеешь, обусловлено твоим собственным интеллектом и дальновидностью. И, кажется, ты урок не извлёк. Товарищ старший лейтенант, он, походу, не понял ничего.

— Это ты, щенок, не понял, — кривится он и прижимает рукой горло. — Из-за тебя, я потерял всё, что у меня было. Я потерял здоровье, положение, репутацию, перспективы, работу, зарплату…

— Ну, мог бы ещё и свободу потерять или даже самое дорогое, что у тебя есть. Жизнь свою никчёмную.

— Из-за тебя, — хрипит он. — Сучёнок!

Лейтёха моментально разъяряется и хватает Ануса за шкирку.

— Ты, бл*дь, боров, сука!

— Товарищ старший лейтенант, погодите, он же сказать хочет что-то. Давай, жопа, толстомордая, говори, чего тебе надо.

Лейтёха притормаживает, но не выпускает козлину.

— Я лишнего не прошу, но за понесённые потери нужна компенсация.

— Да ты чё? То что семенники тебе не оборвали и не посадили недостаточно? Даже ведь голову не проломили. Ты помнишь, что ты сделать пытался, чудище поганое?

— Это только с твоих, сука, слов! — шипит он.

— Да ты подзабыл как всё было, червь? Напомнить тебе? Может, для закрепления отрезать лишнее? Шарики ведь тебе покоя не дают, правда?

— Я узнавал, — косит он в мою сторону. — Я могу на тебя написать заявление. Нападение, причинение телесных, всё такое. У меня свидетели. Не открутишься. Но я, в отличие от тебя, не мудак, я ведь с пониманием. Если так сделаю, всю жизнь тебе переломаю. Суд, зона, петушатник, сломленный и потерянный человек. Въезжаешь? Поэтому десять тысяч в качестве возмещения и всё, мы в расчёте.

— Десять тысяч? — присвистываю я. — А ты довольно наглый чувак. Где же солдат-срочник найдёт такую сумму по-твоему?

— Да мне пое*ать, где ты найдёшь, — щерится он. — Попроси у начальника таможни, он же твой корешь, впрягся за тебя, ну, пусть и колыбашки даст. Или девка спасённая. Мне-то посрать, въезжаешь? Вопрос довольно простой. Или деньга или поедешь ты в места неблизкие. Дисбат и зона. Вон у старлея займи. Его девки это тоже касается. Я ведь с ней не закончил ещё.

Старлей на эти довольно неприятные и дерзкие слова реагирует интенсивным встряхиванием Ануса и ужасно-агрессивным выражением лица.

— Да чё ты пыжишься? — усмехается Анус. — Вместе с Брагиным сесть хочешь? Сядешь. Надолго сядешь.

Вот же наглец, как его назвать ещё. Понимает, что физическое преимущество на нашей стороне, но, тем не менее, произносит все эти слова, которые могут обернуться для него весьма печальными последствиями.

— Вон стоят свидетели, — вибрирующим от тряски голосом говорит он.

Лейтёха поворачивает голову и чуть ослабляет хватку. У стены здания действительно стоят свидетели. Те же самые уродцы, что участвовали в предновогодних событиях.

— Послушай, жопомордый человечек, — спокойно и даже с улыбкой отвечаю я. — Житейской мудрости тебе не занимать, да?

Впрочем, думаю, улыбка моя выглядит довольно зловещей, потому что в груди у меня сейчас разом взрываются Везувий, Этна и тот исландский вулкан с непроизносимым названием.

— Послушай меня. Ты, кажется, не понял ещё, что происходит. Не научила тебя жизнь, урок впустую прошёл. Мало тебе показалось, да? Но вот ведь какая штука, как только ты дёрнешься, сразу здравствуй, Владимирский централ, ветер северный. Вкуриваешь, что я говорю?

Он самодовольно усмехается. Ну, ладно. Некоторым даже аксиомы нужно доказывать и буквально вдалбливать в голову, причём по нескольку раз.

— Рома, — говорю я. — Пригласи сюда, ребят. Надо всё обсудить. Десять тысяч немаленькая сумма.

— Если денег нет, — усмехается Анус, — ладно, отправлю тебя на зону. Моральное удовлетворение тоже дорогого стоит.

Лейтёха выпускает этого мудилу и соображает, что делать.

— Пригласи товарищей, — повторяю я и киваю на подельничков этого урода.

Они чувствуют себя крайне неуютно, понимая всю шаткость своего положения. А до старлея доходит, что я имею в виду и он рвёт из кобуры ствол. Бросается к стоящим у стены подельникам-свидетелям и резко вырубает одного из них. А второму приставляет пистолет снизу к челюсти, как в американском боевике. Молодец лейтёха.

А я, тем временем, с размаху въезжаю лбом в нос Анусу. Раздаётся хруст и всхлип. Пока Анус всасывает воздух вытянутыми в трубочку губами, я хватаю его за ворот и тащу к задним дверям «буханки». Он начинает упираться и тут же получает по уху.

Через минуту все трое оказываются загруженными в машину. Главное действовать быстро, пока не появились какие-нибудь прохожие.