Надгробные речи. Монодии

Показавши себя такими в морском сражении и взяв на себя самую большую долю опасности, они своим мужеством завоевали и для остальных эллинов свободу, сделав ее общим достоянием. Впоследствии, когда пелопоннесцы стали строить стену поперек Истма[198], довольствуясь тем, что сами они спасутся, и, считая себя избавленными от опасностей, угрожающих с моря, равнодушно относились к тому, что остальные эллины попадут под власть варваров, афиняне с гневом советовали им, если они останутся при таком решении, окружить стеной весь Пелопоннес: если сами афиняне, преданные эллинами, соединятся с варварами, то последним не будет надобности в тысяче кораблей, а спартанцам не поможет стена на Истме, потому что господство на море будет без всякого сражения у царя. Получив такой урок, да и сами убедившись, что их поступок несправедлив и план безрассуден, а доводы афинян, напротив, справедливы и совет очень полезен, спартанцы пришли в Платеи на помощь. Когда большая часть союзников, ввиду огромного числа неприятелей, ночью бежала со своих позиций, спартанцы и тегеаты обратили в бегство варваров, а афиняне и платейцы победили в сражении всех тех эллинов, которые, потеряв надежду на свободу, надели на себя иго рабства[199]. Славно завершивши в тот день свои прежние битвы, афиняне прочно завоевали свободу Европе и, давши доказательство своей храбрости во всех боях, сражались ли они одни или с другими, на суше или на море, с варварами или с эллинами, были удостоены всеми — как теми, с кем вместе они сражались, так и теми, против кого боролись, — чести стать во главе Эллады.

Впоследствии возникла война между самими эллинами вследствие ревности и зависти к тому, что афиняне совершили: у всех было много спеси, и каждому государству нужны были лишь ничтожные поводы для обвинения афинян. В морском сражении, произошедшем между афинянами и эгинетами и их союзниками, афиняне захватили у них семьдесят триер[200]. Пока афиняне в это же самое время держали в блокаде Египет[201] и Эгину и вся молодежь была в отсутствии, находясь во флоте и в сухопутном войске, коринфяне со своими союзниками, рассчитывая или вторгнуться в беззащитную страну, или оттянуть наше войско из Эгины, выступили в поход поголовно и заняли Геранею[202]. Когда таким образом у афинян одни были далеко, другие близко[203], они не захотели никого отозвать обратно: надеясь на свое мужество и презирая наступающих врагов, люди пожилые и не достигшие еще военного возраста захотели начать борьбу в одиночку: одни имели храбрость благодаря опытности, другие — от природы; одни сами во многих местах показали храбрость, другие подражали им; старшие умели повелевать, младшие — исполнять приказания. Под начальством Миронида они сами вступили в мегарскую землю:[204] воины, уже потерявшие силы и еще не достигшие расцвета сил, победили в сражении всё неприятельское войско: вступив в чужую страну, победили тех, которые хотели вторгнуться в их собственную. Воздвигнув трофей в честь дела, очень славного для них и очень позорного для врагов, одни, уже не имевшие сил, а другие, еще не имевшие их, но и те и другие превосходившие храбростью противников, с величайшей славой возвратились к себе на родину: одни стали продолжать свое образование, другие — совещаться об остальных делах.

Нелегко одному пересказать все в отдельности опасные предприятия, совершённые многими, и в один день изобразить то, что было сделано в течение всех веков. В самом деле, какая речь, какое время, какой оратор сможет рассказать о доблести здесь лежащих мужей? С великим множеством трудов, с опасностями, известными всем, со славными битвами они освободили Элладу, возвеличили отечество: семьдесят лет они владычествовали над морем[205], среди союзников их не было внутренних междоусобий, потому что афиняне не требовали того, чтобы народная масса была в рабстве у немногих, а заставляли всех иметь равные права: они не ослабляли союзников, но делали и их сильными и показали, что их собственная сила так велика, что великий царь[206] уже более не стремился завладеть чужими землями, но отдавал и часть своих и боялся за остальные свои владения. В то время военные суда не приходили из Азии, не возникали тирании в Элладе, ни один эллинский город не был порабощен варварами: такую умеренность и страх внушало всему миру их мужество. За это они одни должны стоять во главе эллинов и иметь гегемонию над городами.