Надежней кляпа только пуля

Вновь позвонив в дверь квартиры Лещевых, Лев увидел на пороге рослого, еще не старого мужчину с уже серебрящейся шевелюрой. Сзади него безмолвно стояла печальная женщина, на лице которой отражалась нешуточная тревога. Гуров прошел в ту же залу, где уже беседовал с Любовью Дмитриевной. Они сели за стол, стоящий невдалеке от окна, в которое врывались лучи склонившегося к горизонту дневного светила. После несколько неловкой паузы Лев обратился к женщине, которая сидела, по-деревенски подперев голову рукой:

— Любовь Дмитриевна, признаюсь честно: я слукавил, говоря вам о том, что вы столкнулись с мошенниками. Нет, нет, я не считаю их людьми, способными убить, тем более ребенка. Однако случившееся с вашим сыном пусть и косвенно, но вполне может быть связано с обстоятельствами, которые сложились в те дни, когда вы занимались усыновлением ребенка. Я хотел бы услышать эту историю во всех деталях.

Павел молча обменялся с женой взглядом и понимающе покачал головой.

— Да, похоже, рассказать придется… Но если что — виноват во всем один лишь только я. Начну вот с чего… Мы с Любой поженились ровно двадцать лет назад. Она до этого была замужем, но ушла от человека, который по слабости своего ума так и не смог оценить, какой клад послала ему судьба. Люба, не отмахивайся — я это понял с первого же дня нашей совместной жизни. Я тоже был женат. И тоже семья распалась. Первая жена была, в общем-то, неплохой, но у нас не было детей. Однажды она пошла к врачам, проверилась… Ей сказали, что у нее все в порядке. Я идти, честно скажу, побоялся. Тогда она собрала вещи и ушла к другому. Ну а когда возникла эта же проблема и у нас с Любой, я все же собрался с духом и проверился… Думаю, вы представляете себе, что чувствует мужчина, которому объявили, что он никогда не станет отцом, что он, по сути, второй сорт…

— Паш, прекрати! — Любовь Дмитриевна строго постучала кончиками пальцев по краю стола. — Никто и никогда о тебе такого не думал.

— Извини… Просто с сыном такое — раскисать начинаю… — Павел потер лицо ладонями. — И тогда мы решили усыновить ребенка. Но вы сами знаете, как это непросто у нас было сделать, вдобавок человеку с моей биографией. Я еще пацаном по глупости попал на «малолетку», на три года. Ребята постарше обчистили ларек, я стоял на стреме. Мне за это дали горсть шоколадных конфет. С той поры я их ненавижу. На суде вдруг оказалось, что заводила нашей компании, сынок члена райкома, всего лишь свидетель. А я пошел «паровозом». На зоне подхватил туберкулез, лет десять потом стоял на учете. Поэтому шансы усыновить ребенка были, по сути, нулевые… Нам, в принципе, не отказывали, но почему-то в последний момент всегда находились причины, чтобы мы остались ни с чем. А тут и годы уже начинали уходить, и старики Любы без конца пеняли, что у нас нет никого. И тогда мы решили… То есть я решил попробовать другой вариант… — Павел склонил голову и тяжело вздохнул.

— Вы решили купить ребенка, — продолжил за него Гуров.

— Да, я знал, на что иду. — Павел посмотрел на него в упор. — Да, я знал, что это противозаконно и за это можно попасть под суд. Но как быть людям, которые хотят быть родителями, которые могут вырастить ребенка достойным человеком, но которым судьба не дала такой возможности? Я стал наводить справки, и мне подсказали, что нужно обратиться к медсестре одного из роддомов. Вроде бы она имела отношение к людям, которые за деньги могли решить нашу проблему. Я нашел эту медсестру, но вначале разговор не получился. Она со мной даже разговаривать не стала. Возмутилась, рассердилась… А потом, через неделю, вдруг встретила меня сама. Извинилась, сказала, что заподозрила во мне человека из органов. Ну, я кочевряжиться не стал — не в моем положении было предъявлять претензии. Тем более что любой бы на их месте провел тройную проверку. Спросила, кого хотим — мальчика или девочку. Я, в принципе, готов был заказать и сына, и дочку, но когда эта Рита сказала, сколько стоит стать отцом, я понял — дай бог, чтоб хоть на одного хватило.

— Ее звали Рита?! — В памяти Гурова тут же всплыло что-то хорошо знакомое. — Ей было лет двадцать с небольшим, круглолицая, симпатичная…

— Да, лет двадцати… — подтвердил Павел. — А она что, тоже причастна к исчезновению нашего Витька?

— Напрямую — нет. Просто, как говорится, — Лев развел руками, — мир тесен. Мы пока еще только предполагаем, что ее использовали для того, чтобы внедрить в пансионат своего человека. А минувшей ночью убили в своей квартире. Впрочем, возможно, это обычное ограбление.

— А убийцу поймали? — горестно ахнув, спросила Любовь Дмитриевна.

— При задержании он попытался скрыться, но разбился, упав с крыши девятиэтажного дома, — пояснил Гуров. — Так сколько же с вас запросила Рита?