Надежда умирает последней

– Я знаю, что Вы искали девицу не старше двадцати лет, с хорошей внешностью и сильным голосом. Именно поэтому Вы выбрали Ленитину. У неё и внешность ангельская, спору нет. Но взгляните на меня – неужели я не подойду для церковного хора? Неужели моё лицо не внушает Вам доверия? Разве это не лицо целомудренной девы? Я не сговорена и не целована. Ни один мужчина не касался ни моих губ, ни моих плеч. Зачем Вам земная невеста, матушка? Берите ту, которая душой и телом принадлежит храму.

Мать Мадлон критически оглядела фигурку Маргариты, словно видела её в первый раз. В голове её вертелись спутанные мысли, спорящие одна с другой. Смущал монахиню слишком смуглый цвет кожи девицы, но в то же время подумалось, что без солнца в тёмных кельях любой загар сойдёт на нет, и щёки Христовой невесты станут бледнее. Голос Бофор был слишком низким, не сравнить с высоким и чистым голосом мадемуазель де Сентон, но тут же аббатиса вспомнила, что именно густого сопрано, способного заменить альты, недостаёт в церковном хоре монастыря святой Женевьевы. «Хороша она? Да, хороша! Значит, не может не устроить святого отца! Значит, всё сладится!»

Спохватившись, настоятельница нахмурилась и спросила:

– Откуда тебе известны условия для выбора монахини?

– Разве это сейчас важно, матушка? Я же согласна ехать вместо Ленитины. А гонец за нею скоро прибудет.

– Да, действительно… – пробормотала настоятельница. – Я тоже согласна взять тебя вместо неё.

– Я благодарю Вас за эту милость, матушка, и надеюсь, что Вы не станете искать Ленитину, которая Вам больше не нужна.

– Разумеется, не стану, Маргарита. А теперь ступай. Всю ночь тебе надлежит провести в молитве и покаянии! А завтра – в путь!

Бофор смиренно опустила взгляд. «Вот и всё, я выбрала свою судьбу…» – подумалось ей.

Несмотря на обещание, данное Маргарите, мать Мадлон в тот же вечер написала капитану гвардии Серса о «похищении» своей пансионерки неким молодым господином в чёрном плаще. Солдаты снова всю ночь прочёсывали улочки, но на этот раз никого не обнаружили, потому что коляска с Ленитиной и Ганцем была уже далеко за пределами городка…

Аббатиса лично провела ночь в доме капитана, который отвлекал её разговорами, кряхтя в длиннющие усы, и поил чаем.

– Так всё-таки, матушка, Ваша очаровательная воспитанница бежала сама или её у Вас похитили?

– И то, и другое, сын мой, – вздохнула монахиня. – Своим побегом с еретиком она и сама стала еретичкой! Она оскорбила меня, мой храм и мою веру! А такое я не прощаю! Такое надобно наказывать!

– Гугенот, что ли, этот парень? – крякнул капитан, усаживаясь на своё место за столом.

– Кальвинист, – махнула рукой настоятельница, – но все они едины, все они еретики, и закон Господень им не писан!

Капитан приподнял одну бровь, пытаясь понять, что монахиню раздражает больше: сам факт побега девицы из её пансиона с мужчиной или же то, что молодые люди борются за своё земное счастье?

– И что мне с ними делать, если поймаем?

– Девицу надобно вернуть в лоно церкви! Я заставлю её принять постриг и отказаться от отступничества! – произнесла мать Мадлон и отхлебнула из чашки уже остывший чай. – А похитителя можете забрать в солдаты. Никто его не хватится, уверяю. Он чужеземец.

– Это можно, – кивнул капитан.

– Сделайте всё, чтобы вернуть беглянку в монастырь!

– Я сделаю всё, что в моих силах, матушка, – уверил монахиню капитан.

На деле он слабо представлял, каким образом искать среди многочисленных проезжих на дорогах от Серса до Ребона мадемуазель де Сентон и её похитителя, о котором не известно ничего, кроме вероисповедания и цвета плаща. На лбу ведь у них не написано, как их зовут, а ризу девица могла и на платье сменить…

– Я заплачу золотом, – прошептала настоятельница. – Перекройте все дороги. С нами Бог! За нас епископ Сентонжский! Но мой пансион не должен быть замешан в таких грязных историях! Я на днях жду племянницу графа де Гюре! Вы это понимаете?

– Понимаю, матушка, – закивал офицер. – Доброе имя монастыря урсулинок и Вашего пансиона будут спасены!

Глава 11. Дочь барона де Бельгарда

Луч восходящего солнца проскользнул сквозь щель в ставнях и упал на светло-розовую щёку Ленитины, приласкав её и заиграв на тонкой нежной коже светлыми бликами. Почувствовав тепло солнечного зайчика, который медленно полз по лицу и подбирался к глазам, девушка проснулась. Сладко потянувшись, она села на кровати и огляделась. Впервые за несколько недель юной де Сентон удалось спокойно выспаться, видя красочные сны, в которых рядом с нею был любимый.

Крытая коляска с двумя пассажирами двигалась значительно медленнее, чем верховой, поэтому добраться до родного Ребона быстро молодые люди и не планировали. Для безопасности они решили остановиться не в придорожной гостинице, а в паре миль от монастыря святой Маргариты, в деревушке под городом ле Шелле. Пока гвардейцы рыскали по дорогам и улочкам Серса, Ленитина и Ганц уже спокойно спали в снятых у вдовствующей матроны комнатах.