Надежда умирает последней!

— Это группа, значит, — пояснил я спокойно. А что делать? Игровой сленг только мы со Светкой понимаем.

А вот корону я, подумав, протянул Смородине. Ей, как вору, или, проще говоря, игровым языком — роге, лишняя ловкость не помешает. Смородина покраснела, медленно взяла корону и напялила на голову. Та держалась плохо и постоянно соскальзывала. Тогда маман, вздохнув, встала, подошла к девушке, сняв со своих волос резинку, и сделала из жиденьких волос ей какой-то кренделек на макушке, на который эта самая корона села очень плотно.

— Тебе идет! — сказал я вполне искренне. И сам удивился, что стоило убрать с лица Смородины вечно висящие волосы, как та оказалась ничего так. Еще эти очки-лупы бы убрать, может, и симпатичной смогу ее назвать!

— Спасибо, — тихо-тихо пролепетала Смородина и покраснела еще сильнее. Как же мало девушке для счастья надо!

— Пить хочу… — прошелестела рядом со мной бледная Лили.

— У тебя есть почти двадцать монет, — пожал я плечами. — Хочешь, потрать одну монету, купи себе воды.

Парикмахерша так активно закивала головой, что показалось — та вот-вот отвалится.

— Если не сложно, купи мне, пожалуйста, а то я разбираться очень долго буду, — добавила Лили.

Что-то больно она вежливая. Хотя, может, и вправду, человеку плохо. Вон, скоро цветом с белой стеной сравняется. Может, из-за того, что мана на нуле? Или от пережитых впечатлений? Даже не стал говорить, что сам не в курсе, как эту самую воду купить.

Вызвал каталог. Почесал в затылке. Подумал.

— Стакан воды! — сказал громко и четко.

«Вы потратите 1 малый надеждик. Да или нет?»

— Да, — усмехнулся я. Ну, хоть уточняют.

Стакан воды, тихо звенькнув, оказался у моих ног на полу, слегка покачиваясь и расплескивая капли воды. Плохо доставка продумана! Я поднял стакан и протянул его парикмахерше.

— Спасибо, — отозвалась та и залпом осушила всю воду. Ого! Реально пить ей хотелось.

Зато сразу же щеки порозовели. И мана начала восполняться так, что это стало заметно невооруженным глазом. За десять секунд четверть набралась. Правда, потом вернулась в обычное состояние — восстановление «в час по чайной ложке».

Значит, даже такая ерунда, как вода, дает какие-то плюсы. Жаль, что описание только у шмоток есть. Так разориться можно, если всю еду и непонятные снадобья и эликсиры из каталога перепробовать, чтобы их действие определить!

— Если тут все монстры такие, — цыкнула зубом Сигизмундовна. — Мы на пару дней в этой квартире застрянем.

— Кушать хочется… — мечтательно протянула Светка.

— Я бы тоже перекусила, — согласилась Смородина. И эта туда же!

— Да ладно! — я захлопнул каталог, и он исчез в воздухе. — И часа не прошло, как мы из нашей квартиры вышли, а там вы все блины уплетали как не в себя!

— Большие физические нагрузки требуют больше калорий, — назидательно подняла указательный палец маман.

Так. Нельзя их выпускать отсюда! Потом не соберу. Вот задней частью тела чувствую — не соберу. Но, ведь, изноются, жизни не дадут. Все начали про еду переговариваться.

И где можно достать еды? В каталоге есть разнообразная пища. Но для нас, пока, дюже дорого. Где еще? Да в любой квартире в холодильнике! Интересно, только, а двери везде, как здесь, открыты?

— Ждать меня тут! — строго сказал я, надеясь, что меня послушают. — Не расходиться!

— А ты куда? — поинтересовалась любопытная Птицына.

— За едой.

— Можно мне с тобой? — белобрысая подошла поближе.

Я осторожно посмотрел на остальных, боясь, как бы они тоже не начали проситься за компанию. Но, вроде, желающих больше не было. Они хотели отдохнуть.

— Я — командир, поняла? Меня слушаться беспрекословно, — я наклонился и посмотрел в глаза Птицыной. Вот, ей богу, не зная ее, можно сказать — ангел ангелом. И глаза такие честные-честные.

— Да без базара! — пылко ответила та. Похоже, очень хотелось прогуляться по округе.

— Ты что так хотела от остального женского коллектива то смыться? — спросил я, когда мы вышли на лестничную площадку. Холодечик радостно прыгал рядом.

— Да ну их, — Птицына шмыгнула и вытерла рукавом нос. — Они ваще фишку не рубят.

— Насчет чего? — постарался я проигнорировать сленг, совершенно не подходящий для ученицы начальной школы.

— Что теперь это всё, — белобрысая образно обвела рукой окружающее пространство. — Наша жизнь. Я то понимаю. И что моя бабуля больше не вернется, — она шмыгнула еще сильнее. — И надо самой становиться сильнее. А для этого надо сражаться.

Я, вдруг, понял, что Птицына — просто ребенок, который оказался среди незнакомых взрослых людей. Поэтому и ведет себя так. Пытается пробиться, показать свою значимость и взрослость. Я потрепал ее по волосам.

— Ты молодец, что не сдаешься.

Даже Холодечик прижался к ней своим склизким бочком. Птицына лишь кивнула, принимая мою куцую похвалу, и покрепче сжала в руках швабру.

— Я к силе плюс один получила, пока с мышом дрались. А до этого еще к интеллекту, когда баф накладывала. Так что я смогу стать хорошим воином!

— Сможешь, конечно, — а, главное, что не говорит «лучшим», правильно оценивает свои силы. Но, все же, «красную кнопку» ей не давать!