Надежда умирает последней!

Быстро осмотрев пол, я подобрал дроп со всех трех тараканов — три синих крыла, два фиолетовых, пара целых усиков, пара сломанных и четыре монетки. Только куда мне их девать? Не в руках же таскать?

— Ждите! — кинул я мадамам, сам метнулся в квартиру, покидал дроп на стол в своей комнате, потом вытащил из шкафа свой рюкзак, вытряс из него учебник и тетрадь. Ага! Я даже иногда учебники читал! Ну… Заглядывал.

Еще один, лежащий со школьных времен, выдернул с полки того же шкафа.

Вернулся к женщинам.

— Держи! — сунул я Светке в руки второй рюкзак.

— Почему мне? — надулась сеструха. — И почему этот, черный и страшный? Я хочу свой, розовый!

— Тебе — потому что танк! Должна уметь много переносить, — поняв, что сама Светка ничего одеть не сможет, начал напяливать ей лямки на плечи. — А этот — потому что больше вмещает!

Светка опять надулась, но рюкзак оставила.

Странно, но никто даже не поинтересовался, как дроп делить будем. В играх за это давно бы уже перегрызлись. Но я подумал, что, конечно, разделим честно, только позже. Лучше потом, когда побольше наберем, чтобы не отвлекаться по сто раз.

— Ну что, нам до квартиры 46–47 еще два этажа подниматься! — бодро заявил я. — Так что, ай да, и с песней!

— Какой? — спросила Птицына, поднимаясь на ноги. Ей, похоже, понравилась с таракашками сражаться.

— Что — какой? — не понял я.

— С какой песней? — дите даже крылатых выражений не знает! Но я решил, что от песни хуже не будет. — Да с любой.

— Давайте, тогда, Надежду! — тут же встряла Сигизмундовна. — Она сейчас хорошо подойдет!

Все согласно закивали.

«Светит незнакомая звезда…» — на удивление приятным голосом затянула Сигизмундовна. Хотя, что удивляться, она же музыкальное училище заканчивала, раз концертмейстером работает.

«Снова мы оторваны от дома…» — подхватили остальные.

И мы начали подъем на следующий этаж под нестройное пение.

Даже Птицына пела эту древнюю песню и парикмахерша фукать не стала. Вот, что значит — объединились по общему признаку!

Бум!

Песню мы допели, хотя слова полностью знали только Сигизмундовна и маман. Но остальным это не мешало радостно подпевать. Даже специально тащились по лестнице со скоростью раненной черепахи, остановившись на межэтажной площадке рядом с мусорной трубой.

Там песню и допели, а я разглядывал таращившегося на меня таракашечку, что сидел на пролет выше меня. Этот был темно-зеленого цвета, хотя и по названию, и по уровню совпадал с уже встреченными на нашем этаже. Я подмигнул насекомому, тот выпучил свои черные глазки еще сильнее и икнул, начал переступать с лапки на лапку. Занервничал, бедненький. Но, извини, ты стоишь у нас на пути! Так что — никакой пощады!

Когда нестройный хор замолчал и уже собрался наступать на насекомое, еще больше позеленевшее от страха, я все же остановил женщин.

— Погодите. Надо с Птицыной разобраться. А то она бафер и при этом бафами не пользуется.

Птицына сморщилась.

— Я драться хочу! А не отсиживаться как эта! — девчонка ткнула пальцем в сторону парикмахерши.

— Что ты себе позволяешь! — завопила Лили. — Нос не дорос!

— Молчать! — рявкнул я. Конечно, в этом случае я был на стороне Птициной. Но не хватало еще истерик от взрослой бабы. Пусть уж, лучше, в обмороке валяется. Шуму меньше.

— А тебе что, кто-то мешает драться? — к шпингалетке я уже обратился спокойным тоном. Ох, какие у меня нервы стальные! Прямо сам горжусь своей выдержкой.

Птыцина сощурилась, шмыгнула, наклонила голову. Подумала.

— А швабру дашь?

Я прифигел.

— А мне чем драться?

— У тебя и тапочками неплохо выходит! — парировала белобрысая.

Тут она, конечно, права. И удобнее, самое главное. Но так просто отдавать свое оружие не хотелось.

— Сначала с бафом разберись!

Птицына театрально закатила глаза, показывая свое отношение ко мне, но функционал вызвала. И ручку тоже. Что-то накарябала. Прочитала ответ, нахмурилась. Плюнула через зубы. Смачно так, как мужик.

— Девочки не должны плеваться! — строго посмотрела на нее маман, но шпингалетина лишь пожала плечами.

— Ты шо ли тут убираешься? — выступила Сигизмундовна. — Еще раз так сделаешь, будешь все полы тут отдраивать!

— Ты, что ли заставишь? — обиженная Птицына даже перешла на неуважительное «ты».

— Заставлю, не сомневайся!

И тут белобрысой прилетел хороший такой подзатыльник от бабки. Это, как ни странно, прекратило все споры, и Птицына присмирела. Маман даже не выступила с нотацией, что бить детей не хорошо. (Хотя это она говорила только другим, забывая, что и сама периодически таким грешит). Подозрительно…Мстит за пеньюар?

— Так что там с бафом то? — вернул я вредную девчонку к нужной теме.

Она подняла указательный палец, показывая, что мол, сейчас, все будет. Потом достала свой крестик из карандашей, направила на меня и важно заявила:

— Отчаянный, бафф!

То, что у нее получилось, я понял по очередной зеленой надписи, резанувшей по глазам: «Упрочнение 1 ур, 20 мин».

— Упрочнение чего? — реально, что бафф то дает?

Птицына пожала худенькими плечиками. Потом стала называть ник каждого из группы и осенять крестом со скучающим видом. Дошла до парикмахерши.