Надежда умирает последней

Меня тут же завернули в одеяло и поднесли чашку. В этот раз там была именно вода. Не успела сделать несколько глотков, как ее забрали. И положили назад на кровать. Дверь закрылась. Меня оставили одну. Вот и хорошо. Теперь главное согреться.

Как сквозь вату услышала разговор.

— Как давно вы провели слияние?

— Вчера днем.

— Странная реакция. Изменения происходят очень быстро. Вроде как в ее организме уже все было наготове, не хватало только, чтобы кто-то запустил сам процесс. Никогда такого не видел.

— Что можно сделать, чтобы облегчить ее состояние и когда все закончится?

— Альфа, повторяю, никогда раньше не видел, чтобы процессы изменения в организме происходили так быстро и все сразу. Поэтому предсказать, что и как произойдет дальше, не берусь. Вы уверены, что она чистокровный человек и у нее в предках не затесался кто-то из наших?

— Уверен. Скажите, а могло как-то повлиять то, что она уже родила от оборотня?

— Даже так? Обычно сначала идет привязка, а потом дети, а не наоборот. Но если предположить, что в организме матери в период вынашивания был заложен фундамент будущих изменений, тогда метка могла сработать как спусковой курок и перестройка пошла не ступенчато, а лавинообразно.

— И чем это может ей грозить? Что можно сделать, чтобы ей стало легче?

— Будьте с ней рядом, поддерживайте и молитесь. Все зависит только от ее организма и всевышнего.

Он все же провел слияние и поставил метку. И опять ничего мне не сказал. Все решил сам. Он решил, а я теперь могу загнуться. Весело. Не выдержав нового витка изматывающей боли застонала. Как же мне плохо и все из-за того, что какой-то кобель захотел меня пометить.

Дверь открылась. А как это я смогла услышать разговор, если она была закрыта? Подумаю об этом позже, сейчас бы мне согреться. Согреться и поспать.

Почувствовала как кто-то ложится сзади, обхватывая меня и прижимая к себе. Сначала напряглась, но поняв, что это Фролов, расслабилась. Тем более от его тела стало легче и теплее. Новый виток боли, ломающий и разрывающий казалось бы все у меня внутри, вырвал новый стон и слезы. Не могу больше. Хочу умереть, только бы это все прекратилось.

— Не говори глупости. Ты сильная, ты справишься. Если не ради себя, то ради дочери.

Неужели я свои пожелания высказала вслух? И где только силы нашла.

— Ненавижу, — мне кое-как удалось вытолкнуть одно единственное слово, включающее в себя все, что я сейчас чувствую к нему. В ответ меня крепче сжали в объятиях, прижимая сильнее к себе.

— Тогда выживи, чтобы меня наказать за все. Я даже не буду сопротивляться. Только выживи. Второй раз я этого не переживу.

14

Трое кошмарных суток я провела то ли в бреду, то ли в полузабытье и все это время чувствовала Фролова рядом. На четвертый день я смогла наконец-то спокойно вытянуться на кровати. Боль и жар прошли. Остались слабость и головокружение. Последнее, скорее всего, от голода. Питье в меня еще кое-как вливали, а вот есть не могла, как ни уговаривали. Кроме того, мое же тело меня предавало и не слушалось. Я не могла не то что подняться, даже пошевелиться сил не было. Руки и ноги как плети висели вдоль тела, позабыв о своем прямом назначении. Невзирая на мой прожигающий злобный взгляд, довольный Дмитрий принес пиалу с бульоном и принялся меня кормить с ложечки. Сил на то, чтобы это делать самой не было. Я не могла элементарно поднять руку, не то чтобы взять еще и ложку в нее. А есть хотелось. Особенно то, что так вкусно пахло. Вот как можно в доме с умирающим готовить пирожки с вишней и не давать их страдающему?

— Оль, не сопи так, тебе нельзя. Потерпи пару деньков. Восстановишься и будешь есть все что захочешь и сколько захочешь.

Последняя реплика относилась к моему жадному взгляду, провожающему пустую посудину.

— А сейчас пошли мыться. Кстати, в туалет хочешь?

Такого позора я еще не знала. Из-за слабости не могла самостоятельно даже на унитазе сидеть, но от судна категорически отказалась. А от личной помощницы для меня отказался этот невыносимый волчара, выполняя все сам. Подхватив на руки, он отнес сначала в туалет, потом опустил в теплую воду в ванну и принялся мыть. Смотреть на меня без слез нельзя было. Узник Освенцима во всей красе. И как я могла так высохнуть за три дня? Ничего, отъемся. Главное добраться до еды. Или пожить у мамы недельку-другую.

Довольный Фролов, закончив мои водные процедуры, вернул меня в комнату и, завернув как малое дитя в одеяло, положил в кровать. И чему он так счастливо улыбается? Я ему все выскажу, но не сейчас. Чуть позже. Глаза закрывались. Устала.

Проснувшись на следующий день почувствовала себя бодрее. Рядом никого не было. Прислушалась. Наталья Сергеевна гремела посудой на кухне, готовя жаркое и блинчики с творогом. Желудок свело судорогой. Есть хочу.

— Эй, есть кто живой поблизости?

Чувствовала я себя немного лучше, но подняться все еще не могла. Хотя подтянуться и принять полусидящее положение получилось. И даже опереться слегка на руки. Не прошло и двух минут, как в комнате появился Дмитрий с новой порцией бульона.

— Хочу блинчики. Я же чувствую их запах.