Надежда

Мы потихоньку зашли в церковь. Меня удивила торжественная красота внутреннего убранства. Резные деревянные стены – темные и суровые. На нежно-голубом высоком потолке странной формы изображены красивые люди в ярких одеждах. Они как живые с небес смотрели на меня добрыми спокойными глазами. Их хотелось рассматривать бесконечно долго. Но тут мое внимание привлекли темные портреты на стенах. Лица выглядели очень строгими, от них веяло далеким, неживым, печальным.

Я пробралась сквозь толпу туда, где горело много свечей. Все люди, находившиеся в церкви, стояли задумчивые, погруженные в себя. Многие беззвучно плакали. В глубине церкви послышалось пение детей. Мелодия была грустная и одновременно торжественная. Она заставила меня стоять неподвижно. Удивительная музыка не разливалась вширь, не плыла вольно и свободно, как обыкновенная хорошая песня. Она текла в сердце, в голову и поднималась вверх к куполу церкви. Она будила во мне особое, совсем незнакомое чувство благоговейного восторга. Я часто не могу словами выразить свои чувства. Но некоторые слова песнопения, во многом непонятного, подсказывали мне, что я ощущаю в этот момент и как это называется. Слова «благо», «благостный» врезались мне в память. Я не понимала, что происходит в церкви. Но ее посещение оставило в моем сердце глубокий неизгладимый след.

ОПЕРАЦИЯ НА КЛЮЧИЦЕ

Я заразила всю свою группу лазанием по деревьям. Наибольшим шиком у нас считалось влезть выше всех, упираясь ногами в стволы двух соседних деревьев. Я всегда искала два близко стоящих дерева, которые до самого верха почти не расходились в стороны. Учила девчонок выбирать «объекты», а не с дурной головой лезть на любые. «Соображать надо», – говорила я с видом знатока. Ребята не хотели меня слушать. Они были самостоятельными, самонадеянными, даже сумасбродными. Витек тоже оказался менее осмотрительным, чем я. Он всегда безрассудно верил, что непременно легко всего добьется. «Без проблем!» – вот его любимый девиз. Я не сторонница такого поведения. А что я могла поделать? И произошла беда, за которую я еще долго корила себя. В тот день Витек лазил по двум деревьям одновременно. Высоко взобрался. Даже хлипкие верхушки заходили туда-сюда под его тяжестью. Он только убрал одну ногу с первого ствола, как вдруг под второй предательски надломился сук. Секунда – и Витя полетел вниз, лихорадочно цепляясь за шершавый стол. Его счастье, что упал он плечом, а не на спину или голову. Меня там не было, потому что Витек захотел гулять только с ребятами. Я ему никогда не навязывалась. О несчастье узнала уже после, из рассказов.

Своей медсестры у нас в то время не было. Валентина Серафимовна осмотрела сломанную ключицу и сказала: «Зарастет как на собаке. Не в первый раз ломают». В другой группе при мне произошел такой случай. Играя, ребята случайно толкнули слабенького Сашу на железные прутья ограды. Мальчишка тихо заплакал, но никому ничего не сказал. Он был очень терпеливый. Сам одевался со сломанной ключицей и выполнял все, что требовали няни. Позже воспитатели обнаружили, что кость у него срослась не в стык, а в накладку, но решили, что страшного в этом ничего нет. А мы с интересом ощупывали плечо друга и восхищались его мужеством.

Но Витьку не повезло. Ключица никак не хотела срастаться, и он очень маялся. Я тоже переживала, считая себя виноватой. Прошло месяца три. Что-то обеспокоило воспитателей, и они отправили Витька в больницу. Отвозил его шофер, который на грузовике доставлял нам продукты. Я с ревом умоляла водителя свозить меня к брату Вите. Он долго не соглашался, боясь ответственности. Но я поклялась честным Сталинским и Ленинским, что буду подчиняться всем его приказам и не выдам нашу тайну, пусть хоть меня убьют. Глядя на меня, шофер сам разволновался, пообещал отвезти в больницу и забрать через пару часов, после погрузки продуктов. Не обманул. Я юркнула в ящик, с надписью «макароны» и сидела тихо, как мышонок. А когда выехали за территорию детдома, перелезла в кабину. Сначала дорога шла через лес, потом стали попадаться маленькие деревни. Шофер объяснял мне все, о чем я спрашивала и чего не спрашивала. Видно, ему просто хотелось поговорить. Незаметно подъехали к городу. Я поняла это по тому, что дома встречались разные: в два, три этажа. В больнице шофер передал меня медсестре и попросил отвести к брату Вите. Своих фамилий мы не знали. Но медсестра сразу поняла, к кому я приехала, ласково взяла меня за руку и повела со словами: «Вовремя приехала. Он только начал отходить от наркоза».

Она надела на меня взрослый белый халат, подвернула рукава и, подвязав подол халата на поясе, осмотрела меня с улыбкой. Наверное, я смешно выглядела. От дорожных впечатлений, от ощущения огромного пространства, так поразившего меня, я совсем перестала волноваться и переживать за Витю. И только запах лекарств напомнил, зачем я здесь. Я вдруг представила, что Витя может умереть от операции. Ноги у меня задрожали.