Над строками Нового Завета

Есть у Мусония Руфа текст, где воображаемый собеседник философа восклицает. «У меня нет денег, но много детей. Как я их накормлю?» А Мусоний ему отвечает: «А как же птички (здесь также употреблено слово πετεινά – Г.Ч.), которые тебя намного беднее – ласточки, соловьи, жаворонки и дрозды, – кормят своих птенцов?» Мусоний Руф, младший современник святых апостолов, вполне мог воспользоваться образом из Нагорной проповеди, но могло быть и наоборот: Иисус, несомненно, встречавшийся с греками и, наверное, слышавший, что они рассказывают и о чем спорят, мог использовать в Своей проповеди то, что услышал от греков, от кого-то из предшественников Мусония. Сказать об этом что-то определенное сегодня невозможно. Ясно одно. Восклицание Иисуса: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» – не находит прямых параллелей в Ветхом Завете, за исключением разве что следующего стиха: «Дни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет» (Пс 102: 15).

В Нагорной проповеди Иисус, призывая нас посмотреть на птиц и на цветы в поле, хотя и отталкивается от библейских образов, но говорит на каком-то совершенно новом языке. Он зовет слушателя не к беспечности, а к жизни в согласии с природой, к жизни в простоте, о которой любили размышлять греческие и римские философы-стоики. Только, в отличие от стоиков, Он показывает, что такая жизнь возможна, если человек уповает на Бога. Этот призыв очень актуален для того времени, когда проповедовал Иисус, потому что эпоха Августа и его преемников, I век новой эры – это время накопления сокровищ, роста жизненного комфорта, когда люди с упоением все свои силы посвящали досугу, как рассказывают об этом Гораций и другие римские поэты. Вина, редкие, особого вкуса и аромата, «каких и понтифики не пивали», как говорит Гораций в оде «К Постуму», благовонные мази, тончайшие ткани, привезенные откуда-то с Востока, венки из благоухающих цветов, драгоценные перстни и т. д. – вот мир, который создают вокруг себя люди именно тогда, когда Иисус говорит своим ученикам, что смысл жизни заключается не в этом, а в чем-то совсем другом.

Человек XX века тоже как-то особенно ценит свой комфорт, так что и сегодня этот призыв Иисуса звучит не менее остро, чем тогда. Позже, в средние века, ситуация изменится, жизнь вновь станет достаточно суровой, и призыв взглянуть на птиц небесных на время потеряет остроту своего звучания.

Margaritas ante porcos

«Не давайте святыни псам, и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф 7: 6). Что хочет сказать нам Иисус этими словами? Есть точка зрения, согласно которой здесь говорится о недопустимости посвящать посторонних в тайны тех «разделов» вероучения христиан, которые назывались некогда disciplina arcana, то есть «скрытое учение». Прежде всего это касалось таинств, в которых не должны были участвовать те, кто не был в них посвящен, – отсюда диаконский возглас: «Двери, двери!» – во время Литургии: перед началом евхаристического канона двери должны были запираться, чтобы никто из чужих не вошел в храм. Казалось бы, всё логично, но может ли Иисус, Который учит нас чуть ли не на каждой странице Своего Евангелия бережному и уважительному отношению ко всякому человеку, Сам называть кого-то из людей «псами» или «свиньями»? Думается, что не может.

В книге Исход есть одно очень важное место: «Не медли приносить Мне начатки от гумна твоего и от точила твоего. Отдавай Мне первенца из сынов твоих (то есть посвящай первенца Богу – Г.Ч.); то же делай с волом твоим и с овцою твоею… И будете у Меня людьми святыми; и мяса, растерзанного зверем в поле, не ешьте; псам бросайте его» (22: 29–31). Вот откуда идет это евангельское речение. Бросайте псам то, что осквернено, говорится в книге Исход, а в Евангелии эта мысль продолжена: но не давайте псам того, что свято. Конечно, евхаристический подтекст в этом тексте звучит, и нельзя его воспринимать слишком буквально.