Над строками Нового Завета

Саддукеи оставили от религии один только ритуал. Они живут, как греки, читают всё, что читают греки. Для них Библия – что– то вроде гомеровских поэм: древний текст, который надо читать и, главное, почитать, с которым связана их история, традиции, красота их языка, который свидетельствует о древней еврейской культуре, но из которого не вычитаешь ничего такого, что сегодня может перевернуть жизнь. Они, конечно, любят эти древние рукописи, берегут их, но относятся к ним как к чему-то музейному. Саддукеи – современники Иисуса; но и среди нас очень много таких саддукеев – тех, кто относится к православной культуре, к Священному Писанию, особенно к славянской Библии как к свидетельству о древности и исключительности нашей культуры, о ее красоте – но не больше. Некоторые, особенно филологи, знают славянский язык и Писание, церковное искусство, в частности, иконопись, но всё их знание подернуто какой-то особенной грустью: всё это в прошлом, всё это – не для сегодняшнего дня. Мы можем только изучать этот древний материал, трепетно прикасаясь к нему, чтобы потом уйти в наши малогабаритные квартиры, включить телевизор или видеомагнитофон и, попивая чай, кофе, коньяк или ликер, грустить над какой-нибудь кассетой или романом. Вот это – типично саддукейская психология.

Другое дело – фарисеи, они буквально следуют Закону, изучают его, посвящая этому всё свое время, и больше всего боятся, как бы не нарушить этот Закон. При этом они не отделяют заповедей важных от второстепенных; для них важно всё, каждая мелочь кажется самой важной. Фарисеи с презрением относятся к безграмотным людям, считая их невеждами, которые ничего не знают и поэтому, конечно, не спасутся. Фарисеев среди нас тоже много – тех, кто цепляется за буквальное толкование святоотеческих текстов, для кого дорога каждая буква святоотеческого предания, кто посвящает всю свою жизнь не доброделанию, а тому, чтобы не согрешить. Потому что всё, что мы можем сделать, ведет ко греху. Это чисто фарисейская психология. Нечто подобное исповедуют и кумраниты. Но если фарисеи всё-таки живут среди людей, хотя и называют себя «отделенными», то кумраниты, действительно, отделили себя от всех остальных и, чтобы не общаться с безбожниками, ушли в горы. Тех, в ком кумраниты видят себе подобных, очень мало, в основной массе людей они видят безбожников, от которых надо быть как можно дальше, общение с которыми ничего, кроме зла и греха, привнести в их жизнь не может.

Главное, наверное, что отличает христиан от фарисеев, заключается в том, что для фарисея религия – бремя, иго, а для последователей Иисуса – освобождение. «И познаете истину, – говорит Спаситель, – и истина сделает вас свободными» (Ин 8: 52). «Где Дух Господень, там свобода», – восклицает апостол Павел (2 Кор 3: 17). Ничего этого нет у фарисеев. В их мертвом благочестии религия – следование Закону, всегда тяжкий труд, бремя.

С другой стороны, когда читаешь о фарисеях, то думаешь, что и мы, наверное, пошли бы за ними, если бы не пришел Иисус. Из талмудического трактата «Пиркей авот» («Поучения старцев») видно, какие это были благочестивые люди. Да, если бы не Христос, мы бы, наверное, были на их стороне, захотели бы быть их учениками. Но приходит Христос – и предлагает что-то особенное, выходящее за рамки привычных представлений о действительности. Вероятно, в том и заключается феномен христианства, что оно не укладывается в рамки той или иной эпохи – оно выводит нас из обычного круга представлений своего времени и потому всегда ново. Оно всегда – вызов. Пройдет два века, и Ириней Лионский, святой епископ города Лиона, скажет: «У нашей веры есть одна черта – novitas – новизна, она всегда нова, она всегда – вызов».

Те, кто обожествляет церковно-славянский язык, тоже из фарисеев. Да, мы любим славянский язык, но понимаем, что он труден и становится иной раз непреодолимым препятствием для тех, кто только начинает приобщаться к Церкви. Славянский язык доступен лишь узкому кругу специалистов. Язык – это только форма, а для тех из нас, кто пошел бы за фарисеями, в церковно-славянском языке как бы заключена сама сущность православия.

Все современники Иисуса: не только саддукеи, жизнелюбивые и печальные одновременно, но и благочестивые фарисеи, и ученые-книжники, и кумраниты со своей жесткой дисциплиной, – все они очень далеки от мистицизма, а Иисус – мистик. Для Иисуса главное – сердце. Не внешняя форма религиозности, а внутреннее единение человека с Богом. Для Иисуса главное в том, чтобы мы каждое мгновение ощущали Бога, Его присутствие в нашей жизни. В Евангелии есть слово, которого нет ни у саддукеев, ни у фарисеев, ни в кумранских документах, ни у сикариев. Это слово – «вера».

«Имейте веру Божию, – говорит Спаситель, – ибо поистине говорю вам, если кто скажет горб – поднимись и повернись в море, и не усомнится в сердце своем, и поверит, что сбудется по словам его, – будет ему, что ни скажет» (Мк 11: 23).