Над пропастью во лжи

– Вы проходили какие-нибудь курсы по сенсологии?

– Да что вы ко мне прицепились? Я сейчас милиционера позову!

– Вы были на каких-нибудь курсах по сенсологии?

Вопрос повторялся до тех пор, пока не прозвучит ответ по сути – «нет». Тогда звучало финальное, убийственно вежливое резюме:

– Вы не читали эту книгу, вы не проходили курсы, вы говорите о том, о чем не знаете. Вы похожи на человека, который всегда говорит о том, о чем не имеет представления!

Потом «курсанты» менялись ролями, и в зале вновь звучало:

– Вы читали книгу?.. Вы читали книгу?.. Вы читали книгу?.. Нет? Тогда вы не можете судить о ней!

Тренировки продолжались каждую секунду, каждый свободный миг – неотступные, часто жестокие и всегда – продуктивные. Перед занятием, во время разминки, тренер в предельно быстром темпе начинал выкрикивать команды, которые нужно было выполнять быстро и слаженно:

– Посмотрите на эту стену! Спасибо. Посмотрите на другую стену! Спасибо. Посмотрите на потолок! Спасибо. Посмотрите на пол! Спасибо. Найдите что-то теплое! Хорошо. Найдите что-то холодное! Хорошо. Что вам больше понравилось? (Все хором: «Теплое!») Хорошо. Потрогайте в этой комнате что-то умное! Спасибо. Потрогайте голову соседа! Спасибо. Потрогайте головы еще трех людей. Спасибо. А теперь крикните что-нибудь громкое! Хорошо. А теперь крикните это так, чтобы нас услышали в самой дальней комнате! Спасибо. Берите свои материалы, начинаем занятие!..

После этого упражнения Маша научилась быстро и четко выполнять команды, какими бы странными и нелепыми они ни казались ей поначалу, и затвердила навсегда, что «голова – это умное», «теплое – это хорошо», «тренера» нужно слушаться без обсуждения.

От этого жить стало гораздо легче и проще. Постепенно отпала необходимость самой принимать тяжелые решения, ошибаться, ссориться с людьми. Постепенно ей перестало нравиться поступать так, как кажется наиболее рациональным именно ей, а не кому-либо другому. Куда проще было жить по инструкции, действовать по инструкции, говорить по инструкции. Какой сильной и стойкой она себе казалась! Не то что раньше – слабенькая девочка, мгновенно ударявшаяся в слезы, как только ей скажут что-то обидное, с тайным желанием, чтобы ее тут же пожалели и дали «конфетку» (варианты – купили новые туфли, вручили деньги на ночной клуб или на поездку в Чехию)…

Постепенно все окружающие заметили произошедшие в ней изменения и прониклись уважением. После каникул, которые Маша целиком провела в Центре, занимаясь с утра до ночи тренингом или пропадая на сессиях терапии, она вернулась к своим сокурсникам и ей не терпелось поделиться своими успехами.

– А, я что-то слышал об этой сенсолохии, – хмыкнул Алексей, который все еще (причем совершенно безосновательно!) считал себя возлюбленным Маши, не подозревая, что уже давно разжалован в обыкновенные приятели. – Говорят, там капитально мозги промывают.

– Что ты знаешь о сенсологии? – холодно и вежливо спросила его Маша. – Ты читал книгу, ты посещал курсы?

– Зачем мне посещать, если я и так знаю!

– Нет, ты скажи мне, ты посещал курсы?

– Что я, дурак, что ли?

– Пожалуйста, ответь конкретно, ты посещал курсы?

– Не-а! Чего я там забыл? – вызывающе ухмыльнулся загнанный в угол Алексей.

– Вот видишь – нет! Значит, ты не можешь судить о том, чего не знаешь!

Алексей вздрогнул и смущенно отвел взгляд. В глазах Маши, всегда таких теплых, внимательных, с легкой игривой смешинкой или грустинкой (смотря по настроению), стоял такой звенящий арктический холод, что юноша невольно поежился.

– Да брось ты, Маш, – растерянно пробормотал он. – Чего ты взъелась?.. Лучше скажи, ты едешь с нами в Прагу?

– Нет! – все тем же убийственно холодным тоном ответила девушка. – У меня курс «Шкала эмоциональных тонов» в Центре. Я не хочу пропускать.

Больше они не общались. Почти (если не считать двух очень важных встреч в течение года – но об этом потом).

Вечером в Центре Маша делилась переживаниями. Она жаловалась:

– Они все, все против меня! – Губы ее страдальчески морщились, а между бровями залегла мучительная складка. – Они все ругают и меня, и курсы, и сенсологию вообще. Они против Нас!

И несколько улыбчивых сочувственных лиц подтвердили, кивая:

– Да-да, они все против Нас! Все!

***

– Марина Леонидовна, это вас беспокоят из группы коррекции…

Я нахмурилась. Вечно отрывают от дел. От важных дел, от которых зависит судьба не только нашего московского филиала, но, без преувеличения, – всей планеты!

– Там с этим новеньким, с Яковлевым… Он качает права, требует вернуть деньги за курс. Говорит, что не получил того, что обещали.

Сердце предательски вздрогнуло. Его нельзя упускать.

– Я поговорю с ним сама. Пригласите его в мой кабинет.

Через минуту в коридоре послышался возмущенный красивый баритон, который на повышенных тонах рычал:

– Я не хочу ни с кем разговаривать. Верните мне мои деньги, и я уйду!

Но ведь это была не плата за курс, а пожертвование на нужды нашей Церкви. Пожертвования не возвращаются, ведь это не товар, который вы купили в магазине. На документе стоит ваша подпись! Эти деньги уже невозможно вернуть!