Над пропастью во лжи

Сараевские выстрелы послужили не причиной, а поводом к началу войны. Знало ли белградское правительство о готовящемся покушении на австрийского престолонаследника? Вопрос обсуждался монархами весь июль и почти весь август. Решено было считать, что не знало. Движение к мировой катастрофе взяло разбег от темы невиновности Сербии. А причина покушения рассматривалась как месть фанатичного одиночки за аннексию Боснии и Герцеговины - силовую акцию империи Габсбургов, вызвавшую взрыв возмущения в славянском мире и вялое сожаление в остальных европейских столицах.

Знал ли Путин, поводом и сигналом к чему прозвучал бы «чеченский взрыв» на Дубровке в октябре 2002 года, где навсегда смолк недопетый мюзикл «Норд- Ост»? Скорее всего, знал. Именно поэтому государственный переворот в России, намеченный на 25 октября, не состоялся.

Но факт остается фактом: четыре десятка обвешанных оружием и взрывчаткой боевиков во главе со звероватым Мовсаром Бараевым беспрепятственно добрались из Чечни до центра Москвы.

Это было первое чтение заокеанского проекта. К бандитскому лику Мовсара Бараева московские либералы старательно подшивали идею жертвенности сербского гимназиста Таврило Принципа.

Дело Принципа

Его опередил подельник Габринович, бросивший букет цветов с запрятанной в него бомбой прямо на колени эрцгерцогу. Но тот проворно выкинул букет из машины. 51-летний Франц Фердинанд очень надеялся уйти от навязчивой смерти и ушел бы, однако головная машина кортежа неожиданно свернула в переулок, запруженный людьми. Пробка. Конец пути. Принцип подошел почти вплотную и стал стрелять. Он верил, что умрет героем, но не допускал мысли, что - забытым. И героем ли?

На суде скажет, что в их дерзком пути в Сараево «было что-то таинственное». Сомнамбулический взгляд лунатика от рождения не оставлял сомнений: было. На самом деле ничего таинственного. Просто на каждом отрезке пути их встречали и провожали члены террористической организации «Черная рука», названной впоследствии «Молодая Босния»

Мистики не было. Была реальность, заключавшаяся в том, что события, мнящиеся историческими, почти всегда ходят парами. Еще до «сараевского выстрела» член организации, студент Жереич совершил покушение на военного губернатора Боснии и застрелился, преследуемый полицией. Белградская пресса объявила его национальным героем, а к моменту появления на сцене Принципа забыла даже как звали Жереича.

В реплике отравленного светом луны Таврило Принципа, видимо, таился ответ на вопрос, знала или не знала Сербия о готовящемся покушении. Но это уже никого не интересовало. Европа, влекомая дурным пафосом возмездия, стремительно погружалась в предлагаемые обстоятельства Первой мировой войны, которая тогда еще не имела «исходящего» номера, так как никто не помышлял о второй.

В1918 году ровесник террориста Бараева террорист Принцип умер в одиночной камере крепости Терезиенштадт от голода и ранений, полученных при аресте, не ведая, что уходит, оставляя за собой гигантское европейское кладбище. Впрочем, не только европейское. Сербия знала, что эрцгерцог будет убит в результате покушения, но к тому, что теракт правых сил против австрийской аннексии Боснии и Герцеговины вовлечет в мировую бойню армии 38 государств, готова она не была. Назвав изнуренного бессонницей террориста национальным героем, Сербия предпочла поскорее забыть о нем. «Черная рука», протянувшаяся в Сараево из недр легальной организации «Народна Одбрана», ушла в глубокую тень, где и растворилась бесследно. Одноразовым «делом принципа» для нее было - нажать на спусковой крючок австро-сербского конфликта, за которым последовал новый передел мира. Новый, но не последний. Одноразовым был и сам Таврило Принцип.

Кто знал, что помимо лунатизма он еще страдал от запущенного туберкулеза? Должны были знать. В судьбах мира легочники всегда играли настолько серьезную роль, что науке давно следовало бы заняться проблемой туберкулезной психиатрии. Чахотка проходит красной нитью через главные революционные потрясения двадцатого века, и все главные провокации осуществлялись при ее воздействии на психику обреченных. Самостоятельной роли в истории они играть не могут, но из каждого туберкулезника получается прекрасный исполнитель, воодушевленный грядущей славой борца за освобождение всего земного шара от угнетателей, гнобящих этот самый шар. Сделав свое черное дело, одноразовый борец уходит из жизни своевременно и без каких-либо траурных церемоний. Кто был никем, тот стал ничем.

Комментарий к несущественному