Читаем Над пропастью полностью

— Киям, позовите охотника! — сказал ишан Судур. — Он в овраге… Пусть приготовит нам что-нибудь!

Киям вскочил и вышел из юрты. Подойдя к очагу, он разозлился: «Вот когда у них пойдет разговор. Вот когда только слушай…»

— Турсунбай! — позвал он в темноту.

* * *

— Кизил-аскер? — Хазрат испытующе смотрел на Курбана. — Ты — мой любимый ученик — кизил-аскер?! Да-да, я понимаю: это был единственный шанс вернуться ко мне… О аллах, сколько же мы не виделись! Сколько ты пережил!

И тут заметил Курбан, как изменилось выражение глаз старика. Уже не настороженность — какое-то злое любопытство. То ли это ревность — не поколебал ли кто-то другой веру в то, чему учил хазрат? А может быть, любопытство: что видел, что знает ученик, ведь он пришел оттуда!

Словно отвечая на его мысли, хазрат проговорил:

— Ты много знаешь!

Курбан неторопливо пересказал то, что ранее высказал Ибрагимбеку. И добавил:

— Они сильнее нас. Пока. В чем? У них в словах есть какая-то сила… Я ее еще не понимаю, но она есть.

— Эта сила — правда. — Ишан Судур сказал это неопределенно. То ли спрашивал, то ли утверждал. И все так же испытующе смотрел на Курбана. — Может быть, люди верят им больше, чем нам. Почему? Что-то изменилось в людях…

— Люди устали, — заговорил Курбан.

Спешит высказать учителю все-все, что накопилось за время разлуки, понял хазрат. Пускай выскажется, надо знать, с чем он пришел.

— Люди устали, — говорил Курбан. — Много крови льется — а чья кровь? Во имя чего? Большевики говорят: хватит крови, хватит смертей, пускай все вернутся домой, к своему полю.

— О чем еще говорят они легковерным?

— Много чего говорят! Я не слушал. Зачем? Обидно было: их слушают. В этом они сильнее нас.

— Не понимаю тебя, сын мой. Если они превзошли нас в искусстве слова, это еще не значит, что мы побеждены. И мы найдем слова такой силы, такой правды, что всех повернем к себе, всех поведем за собой. К чему ведут они своим словом?

— Я не могу сказать, в чем их сила. Для этого надо много знать, долго быть с ними. Простите, учитель, я не всегда был достаточно внимательным, больше того — я бежал от разговоров и не хотел думать об услышанном. Все это — чужое… слишком чужое! Но я могу сказать, в чем наша слабость.

— Говори. Это интересно.

— Большевики могут сказать коротко и нескладно: люди, мы пришли к вам, чтобы дать вам землю. Неважно, какими словами они это скажут, главное — они дадут землю. И после этого, — что бы они ни говорили — их будут слушать.

— Ты хотел сказать о нашей слабости, — напомнил хазрат сердито.

— Я помню, учитель. Когда нищей, темной черни читает проповедь истинный мусульманин, когда он призывает всех бороться за сохранение родины такою, какой была она многие и многие века, люди забывают о времени, о том, что надо дышать, — они слушают сердцем!

— Красиво говоришь, сын мой. Но я не улавливаю связи… Ты хотел сказать о нашей слабости…

— Позвольте мне досказать, учитель.

— Я слушаю тебя.

— Но вот когда этот мусульманин (я назову его имя) заканчивает свою проповедь, люди поворачиваются к нему спиной и молчат, глухие ко всему, что он сказал им, расходятся по домам! Почему? Почему так, спросите вы. Да потому, что пока он, Джаббар Кенагас, говорил, его люди выводили из бедняцких дворов лошадей.

— Но, мой мальчик, люди, которые слушали его, как сам говоришь, разошлись по домам, а он со своими воинами ушел в горы, чтобы защищать их от красной заразы…

— И сам Джаббар Кенагас, закончив проповедь, похищает дочь Рамазанбая и уводит ее в горы, как и тех коней…

— Молодой мужчина увидел красивую девушку… Девушка увидела молодого красивого мужчину… — ишан Судур, по-видимому, хотел все свести к шутке. Но Курбан был серьезен.

— Нет, мой учитель. Мне довелось видеть эту девушку в доме почтенного Рамазанбая. Там квартировали кизил-аскеры, и я был среди них. Если бы вы видели, с каким презрением или даже ненавистью она смотрела на меня! Смелая девушка! Она не боялась взглядом показать врагу, что он враг. Уважаемый Рамазанбай решил укрыть дочь от чужих глаз, тайно увез ее в горный кишлак — под защиту таких, как Джаббар Кенагас. И что же?

— Мальчик мой! — завздыхал хазрат. — Ты стал совсем взрослым. Ты стал многое понимать. Скажи, кто тебя учил, кого ты слушал, пока меня не было возле тебя?

— Учитель! — воскликнул Курбан. — Того, чему вы научили меня, хватило бы и на две, и на три жизни!

— А все-таки, — не унимался хазрат. — Понимаю, когда юноша и не слушает — он слышит… Кто у них там сейчас самый главный? — спросил хазрат напрямик.

Курбан внутренне насторожился: «Спрашивает, а сам знает: Пулатходжаев!»

— Самый главный у них, учитель, председатель ревкома Файзулла Ходжаев.

Ишан Судур молчал.

— Нет, — наконец сказал он. — Его выбрали, но не он главный.

«Ого, раскрывается его преосвященство! — отметил Курбан. — Кого же назвать? Поиграю»…

— В Байсуне у них самый главный — Алимджан Арсланов, — выложил Курбан второй козырь.

— Этот кто — из богатой семьи? — немедленно отозвался Ишан.

Мелькнула мысль: этого он знает.

— Нет, из семьи со средним достатком. Его отец, Арслан, из образованных, учился в Бухаре…

Перейти на страницу:

Похожие книги