Над Мерапи облака

Но стоит повнимательнее присмотреться к Джакарте, как замечаешь следы разыгравшихся здесь политических страстей, трагических событий. Свежий слой краски на заборах и стенах домов плохо скрывает воинственные лозунги, призывающие к расправе над коммунистами. Кое-где еще встречаются следы погромов. Вот, например, остов сожженного дома. Может быть, здесь была штаб-квартира левой организации или жил один из тех, кого считают теперь врагом «нового порядка», кто томится в тюрьме либо погиб во время массового террора.

Приступая к обязанностям корреспондента «Правды» и нанося официальные визиты в правительственные учреждения, я расспрашивал о судьбе моих давнишних друзей и знакомых — журналистов, писателей, деятелей культуры, чиновников. Нередко подобные вопросы вызывали у моих собеседников растерянность, стремление перевести разговор на другую тему. Иногда я слышал и откровенные ответы: «В тюрьме, а возможно, и погиб».

Так я узнал, что находится в заключении крупнейший индонезийский прозаик Прамудья Ананта Тур, автор многих повестей и рассказов. Дом его разгромлен и разграблен беснующейся толпой, произведения изъяты из библиотек. Арестованы также: видный и своеобразный художник Хендра Гунаван из Бандунга; председатель левой организации деятелей культуры ЛЕКРА и литературовед Юбаар Айюб; поэт-лирик Си тор Ситуморанг, возглавлявший организацию деятелей культуры Национальной партии — ЛКН. Под домашним арестом находится больной и почти совершенно ослепший Хэнк Нгантунг, художник-реалист, мастер бытового жанра, создавший образы простых тружеников. Он был и видным государственным деятелем, заместителем мэра, а потом и мэром Джакарты.

Убит где-то на Центральной Яве Трубус, талантливый художник и скульптор. В прежние годы я часто бывал на выставках индонезийского изобразительного искусства и всегда восхищался его работами. Трубус был всегда верен принципам реализма, основываю щимся на богатых национальных традициях. За каков бы жанр ни брался художник — будь то портрет, бытовая сценка или пейзаж, он никогда не изменял жизненной правде. Как пейзажист Трубус не увлекался пышной тропической экзотикой, декоративизмом, привлекающими других индонезийских художников. Его пейзаж — выжженные палящим зноем рисовые поля с крестьянами, убирающими урожай. Это лишь фон к рас сказу о нелегком крестьянском труде, помогающий раскрытию образов простых тружеников. Помню самого художника, небольшого, сухопарого, с умными выразительными глазами. Неужели его нет в живых?

Последние бурные события наложили отпечаток не только на внешний облик города, но и на людей. Присмотревшись внимательнее, замечаешь на их лицах печать озабоченности, тревоги. Еще бы, у многих родные и близкие в тюрьмах или погибли. Да и официальные власти не скрывают того, что общее число заключенных достигает внушительной цифры. В мае — июне 1967 года, вскоре после моего приезда в Джакарту, мне назвали цифру — около ста тысяч. Эти же данные подтверждала осведомленная газета «Мердека», издававшаяся бывшим министром информации Мохаммедом Диахом. Позже число заключенных будто бы сократилось, но затем периодически прокатывались новые волны арестов. Нетрудно представить себе бедственное положение семей заключенных: никакого пособия им не полагается.

На одной из улиц — барахолка. Не подберешь иного слова, кроме этого, давно вышедшего из нашего обихода. Хмурые осунувшиеся люди разложили на тротуарах все, что можно вынести из дому: книги — остатки домашней библиотеки, одежду, утварь, какую-то демонскую реликвию. Несут и самое необходимое, иногда последнее, в надежде выручить несколько рупий и купить риса для голодных членов семьи. Какой-то изможденный старик предлагает две старые электрические лампочки и автомобильную рессору. Как видно, больше предложить нечего — все уже давно вынесено из дому и продано. Попадается и «темный товар», награбленный во время погромов, которыми воспользовались разбитные парни. Такой тип продавца, самоуверенного, хваткого, тоже встречается на барахолке. Он остановит прохожего иностранца и спросит на корявом английском языке, не желает ли сэр обменять доллары или фунты на местную валюту, достанет и стопку американских порнографических журнальчиков, припрятанных под грудой более безобидного товара.

Таких барахолок в городе много. Кажется, что все вечерние улицы Джакарты превращаются в один сплошной базар и продавцов во много раз больше, чем покупателей. И все-таки люди с отчаянным, тупым равнодушием идут может быть, посчастливится что-нибудь сбыть и ощутить в ладонях несколько замусоленных бумажек с портретом бывшего президента.