Над кукушкиным гнездом

Я не ответил, а он больше ничего не говорил, и в спальне снова стало тихо. Еще несколько минут я лежал, затем встал, начал одеваться. Потом открыл тумбочку Макмерфи, взял его кепку, примерил. Она была слишком маленькой, и мне вдруг стало стыдно за то, что я хотел ее надеть. Я бросил ее на кровать Скэнлону и вышел из спальни.

— Прощай, приятель, — прошептал он мне вслед.

Лунный свет с трудом проникал сквозь сетку на окнах ванной, он выхватывал низкие тяжелые очертания пульта, отражался от хромированных деталей и приборных стекол — такой холодный, что, казалось, сейчас я услышу, как он щелкает по пульту. Я сделал глубокий вдох, нагнулся, взялся за рычаги. Напряг ноги и почувствовал, как пол хрустит под тяжелым весом. Снова поднатужился и услышал, как выдергиваются из пола и рвутся провода с соединителями. Резко накренил пульт на колени и теперь уже смог обхватить его рукой с одной стороны, поддерживая другой рукой снизу. Хромированная поверхность холодила мне шею и щеку. Я стал спиной к окну, потом вместе с пультом резко развернулся, отпустил руки, и он по инерции с треском прошил сетку и окно. В лунном свете стекло брызнуло в разные стороны, как при крещении, окропляя прозрачной холодной водой спящую землю. Я тяжело дышал, мелькнула мысль вернуться за Скэнлоном и другими, но вдруг в коридоре послышался частый писк резиновых тапочек, тогда я оперся на подоконник и прыгнул вслед за пультом в лунный свет.

Я бежал через всю территорию больницы к шоссе — туда, куда, мне вспомнилось, убегала собака, за которой я наблюдал из окна. Помню, бежал огромными шагами, словно парил в воздухе, пока нога в очередной раз не касалась земли. Мне казалось, я лечу. Свободный. Я знал: никто и пальцем не шевельнет, чтобы преследовать беглеца из больницы, а Скэнлон сможет ответить на любые вопросы, так что бежать изо всех сил не было смысла. Но я не сбавлял скорости. Только пробежав несколько миль, я наконец остановился и по насыпи взобрался на шоссе.

Меня подвез один парень, мексиканец, который ехал на север с целым грузовиком овец; я ошеломил его сногсшибательной историей о том, будто я профессиональный борец-индеец, которого гангстеры упрятали в психушку, что он тут же остановился, дал мне кожаную куртку, прикрыть мою зеленую пижаму, и одолжил десять долларов на еду, пока я на попутках буду добираться до Канады. Когда он уезжал, я попросил у него адрес, обещая выслать деньги сразу, как только заработаю.

В конце концов я, наверное, доберусь до Канады, но по пути очень хочется остановиться на Колумбии. Наведу справки в районе Портленда, реки Худ и Даллза, — может, отыщу своих, если еще не все спились. Мне интересно, чем они занимались с тех пор, как правительство выкупило у них право быть индейцами. Ходили слухи, что некоторые из племени стали восстанавливать свои старые, шаткие, деревянные мостки вдоль миллионнодолларовой гидроэлектростанции и ловят лосося острогой в водосливе. Я многое бы дал, чтобы посмотреть на это. Но больше всего мне хочется побывать в местах возле ущелья, снова все увидеть и заново восстановить в памяти.

Я так долго отсутствовал.