Начнем всё сначала

Павел их не осуждал – еще бы, после двойного представления, что он устроил сегодня! Интересно, Дмитрий Сергеевич уволит его сразу или немного опосля? Эта мысль занимала его весь день.

После занятий в учительской на него с легкой укоризной посмотрела завуч Инна Ивановна и попросила:

– Павел Владимирович! Вас просил подойти к нему Дмитрий Сергеевич. – И, чуть склонив голову, предостерегла: – Вы уж будьте повежливее, не лезьте на рожон. Дмитрий Сергеевич человек справедливый, но некоторых вещей совершенно не терпит. Так что вы уж будьте поосмотрительнее.

Сразу поняв, о чем пойдет речь, Павел поплелся к директору. Почему-то чувство было точно таким же, как тогда, когда учительница черчения отправила его к директору. Он себя виноватым не считал, но все равно было противно и боязно. А тут еще хуже – в этом случае он точно был виноват.

Дмитрий Сергеевич встретил его молча. Указал на стоящий перед ним стул и задумчиво постучал по столу карандашом, который крутил в крупных сильных пальцах.

Павел машинально потер подбородок. Если Берсенев припечатает своим кулаком, мало не покажется. А если учесть, что сдачи дать нельзя будет ни под каким соусом, – не будет же он драться с будущим тестем! – то картина получается и вовсе безотрадная. Единственная надежда, что Дмитрий Сергеевич вспомнит о своем руководящем статусе и до мордобоя дело не дойдет.

Директор, скептически покачав головой, спросил:

– Для чего было устраивать весь этот цирк, Павел Владимирович? Я, конечно, понимаю, что вы по жизни позер, но все-таки?

Павел поежился. Все было еще хуже, чем он предполагал. Этот похрустывающий льдом неприязненный голос ясно показывал, – он Дмитрию Сергеевичу не нравится. Причем совершенно. Осторожно поинтересовался:

– Какой цирк?

Дмитрий Сергеевич умудрено уточнил:

– Понятно. Значит, представлений было несколько. Буду признателен, если вы поделитесь со мной информацией обо всех. Вы же понимаете, что мне все станет известно. Причем, вполне возможно, в неожиданной для вас интерпретации. Так что будет лучше услышать обо всем из первоисточника.

Павел по-мальчишески махнул рукой.

– Да ерунда! – Ему очень хотелось добавить любимую фразу Карлсона «дело житейское», но он не рискнул шутить подобным образом. Для подобных вольностей у него было слишком неустойчивое положение. – Просто Витька Петров опять приставал к Жанне, я дал ему пару раз по морде, только и всего.

– И когда это было?

Пришлось неохотно признаться:

– Во время урока физики в десятом.

– Чудненько. И вы, как обычно, пренебрегли дверями.

Отпираться было бессмысленно.

– Ну да. Тянуть было некогда. В окно оно как-то быстрее.

Дмитрий Сергеевич задумчиво признал:

– Это верно. Но теперь не стоит удивляться, если добрая половина школы будут следовать вашему примеру. Вы и так в глазах наших мальчишек пример для подражания.

Павел поежился. Он не хотел быть подобным примером для подражания. Тем более Дмитрий Сергеевич ясно дал понять, что подобные подвиги не поощряет.

– Я больше не буду!

Павел и сам не понимал, как у него вырвался этот детский вопль. Но вполне понимал вызванных на ковер к директору учеников. Тут что хочешь пообещаешь, лишь бы выпустили.

Зазвонил телефон, и Дмитрий Сергеевич снял трубку. Услышав густой начальственный бас, нахмурился и сказал Павлу:

– Ладно. Идите, Павел Владимирович. Надеюсь, вы сделаете надлежащие выводы из нашей сегодняшней беседы.

Выскочив из кабинета, Павел вытер выступившую на лбу испарину. Пронесло! Он-то думал, что речь пойдет о Жанне, и боялся расспросов Берсенева до дрожи. С его проницательностью недолго было вытянуть из него все, что произошло четыре года назад.

Спустился вниз, в фойе. Вяжущая толстый шерстяной носок тетя Тася пояснила:

– Да все уже ушли, милок. Домой ведь все торопятся. У всех семьи, хозяйство.

У Павла не было ни семьи, ни хозяйства, и торопиться ему было некуда. Выйдя на улицу, он посмотрел на небо. Тучек не было. Может, на пруд сходить? Не зная, пристойно или нет сельскому учителю играть с учениками в волейбол, немного подумал и решил, что все в рамках морали. Ведь играет же он с ними в школьном спортзале? А чем хуже берег пруда? Там оборудована точно такая же волейбольная площадка.

Переодевшись и пообедав вчерашним супом, который сварил сам, отправился на пруд и играл там до вечера. Потом сел за написание планов многочисленных уроков, ругаясь про себя. Сколько же в этом деле бюрократии, черт бы ее побрал! Не столько преподаешь, сколько отчитываешься!

Когда стемнело, не вытерпел и пошел к дому Берсеневых, чтоб просто посмотреть на Жаннины окна.

Пристроился на своем обычном месте, в тени большой раскидистой рябины. Там стоял полузаросший молодой порослью пенек, с которого хорошо просматривались окна Жанны. Сначала светились окна только в родительской половине, и сквозь незашторенные окна мелькали знакомые силуэты. Пару раз он видел Жанну, и сердце делало лихие кульбиты. Но вот шторы задернули, и он тоскливо вздохнул.