Начнем всё сначала

— Понятия не имею. Тебе виднее — ты общаешься и с теми и с другими гораздо теснее, нежели я.

Павел с уважением хмыкнул, безмолвно признавая боевую ничью. Взгляд упал на аккуратно свернутые в тугой рулон торчащие из коляски сети, и он недоуменно поинтересовался:

— А вы что, бреднем ловить будете? Это же вроде запрещено?

Тетя Катя с достоинством поправила жилистыми пальцами шерстяной малиновый платок и недовольно возразила:

— Так ведь у нас много чего по глупости-то запрещают. И отцы, и прадеды наши бреднями рыбу ловили, а ее только больше становилось. Во время ловли речку как хорошо прочищали — ни коряг тебе, ни застоя никакого! Не то, что теперь. А ведь дерево в воде гниет, и рыба травится — все меньше ее и меньше. Вот увидишь, как речка буреломом-то завалена. И рыбы мало стало, не то, что в те времена, когда рыбаков много было. Поедем, не боись, еще никто не ругался!

Жанне стало не по себе при мысли об опасном соседстве. Еще этого не хватало — Павел в роли третьего лишнего. Посмотрев на него, возмутилась:

— Куда же он сядет? — чтобы замаскировать беспокойство о собственной персоне, проявила несколько фальшивую заботу о железном коне: — Он тяжелый, Урал столько не увезет!

— Да Бог с тобой, Жанна! — удивленно вмешалась хозяйка мотоцикла. — Забыла, что ли, как мы впятером на нем ездили? Выдержит, ему не впервой. К тому же толстых среди нас нет.

Павел учтиво предложил, желая удовлетворить всех:

— Может, на моей машине поедем? Она во дворе стоит.

Дядя Паша насмешливо возразил:

— Да по нашим лесам и на танке-то не проедешь, застрянет где-нибудь в овраге, а ты — на легковушке! Если уж машину не жалко, можешь сразу ее в реке утопить, чтоб не мучилась. — И серьезно добавил: — Поедем на Урале, он верткий, везде пройдет. Только вот сапог рыбацких у нас больше нет, а в этих финтифюльках, — он указал на ненадежные Павловы кроссовки, — на таежной реке делать нечего.

Тетя Катя жестом успокоила заволновавшегося было Павла.

— Да это мы счас поправим! — И громко крикнула: — Лиза! Выйди на минутку!

Из дверей показалась Елизавета Александровна.

— Дай-ка Павлу бахилы Дмитрия. Они ему должны быть впору.

Елизавета Александровна скрылась в сарае и через пару минут вынесла тяжелые резиновые бахилы, и в пару к ним старую рыбацкую куртку, тоже прорезиненную, с множеством карманов и ярко сверкающих на солнце заклепок. Павел натянул амуницию и стал похож на мультяшного Кота в сапогах.

— Ну вот, теперь нормально, — дядя Паша оценил молодецкий вид нежданного помощника и не скрывал своего удовольствия. — Теперь вдвое больше рыбки наловим.

Жанне показалось, что прозвучал урчащий голос домовитого кота Матроскина, и она, не сдержавшись, звонко хихикнула. Павел неодобрительно на нее посмотрел, приняв смешок на свой счет.

Дядя Паша величественно кивнул Жанне, веля устраиваться сзади. За ней взгромоздился Павел, крикнул водителю — трогай! — и они поехали.

Езда с дядей Пашей требовала немалой выдержки и навыка. Несмотря на бездорожье, ездил он быстро, хотя видел в силу немолодых лет плоховато, поэтому ощущения, испытываемые пассажирами, были сродни катанию на американских горках — резко вверх, быстро вниз, и задача одна — вцепиться в поручни и не выпасть из бешено мчащегося мотоцикла!

Жанне было неудобно и непривычно — она никогда прежде не попадала в такую тесную мужскую компанию. Павел притиснул ее к спине дяди Паши, а сам с удовольствием прижался сзади, обхватив обеими руками за талию и нахально положив подбородок ей на плечо. Энергично поерзать, чтобы расширить жизненное пространство, хоть и очень хотелось, но не стоило, задний пассажир мог спикировать в грязь на полном ходу.

Жанна об этом вовсе бы не пожалела, но жалостливая тетя Лиза, конечно, разохается и ее не поймет. На ухабах мотоцикл резво подскакивал, как необъезженный конь, и она изо всех сил прижималась к водителю, боясь скатиться вбок. От сидящего сзади Павла шел такой жар, что она чувствовала его тепло сквозь две куртки — свою и его. Горячие ноги парня, крепко обхватившие ее бедра, насквозь прожигали плотные джинсы. Под конец поездки у нее начала болеть от напряжения голова, что бывало с ней только перед экзаменами после ночных студенческих бдений с обильным вливанием кофеина.

Мотоцикл лихо заскочил на небольшой взгорок и затих.

Дядя Паша терпеливо подождал, когда с машины слезут несколько очумелые от сверхудалой езды пассажиры, вытащил из люльки топор, вручил его Павлу, сам взял другой, поменьше. Взвалил на плечо бредень. Женщины разобрали ведра и веревки.

— А зачем топор? Рыбу глушить, что ли? — Павел с интересом разглядывал огромный, остро заточенный инструмент. — Прямо как топор палача, такой же огромный. И тяжелый! — высоко подбросил его, неловко схватил за топорище и чуть не уронил.

— Ну, не балуй! — строго прикрикнул на него хозяин опасного предмета. — Оттяпаешь ногу, кто тогда виноват будет? Тот, кто тебе его дал? Не младенец, чай! Соображать должон!

Павел сконфуженно пожал плечами, преувеличенно бережно положил топор на плечо, и все дружно спустились по угору вниз.