...Начинают и проигрывают

Разорванные края шланга с нижней наружной стороны неплотно прилегали друг к другу, когда их соединяли. Оставалась незаполненной двухмиллиметровая выемка, суживавшаяся кверху и сходившая на нет у внутренней стенки шланга.

Я поднял глаза на Федосеева.

— Слушайте, но это ведь значит…

— Ага! — кивнул он. — Шланг не сам по себе порвался. Подпилили снизу. Напильником или там еще чем…

8.

Фрола Моисеевича уже не было в отделении — что-то прихворнул наш старичок, ушел сегодня пораньше. Мы с Федосеевым отправились с докладом прямо к майору Антонову.

Он выслушал внимательно, но, вопреки ожиданиям, отнесся к нашим выводам скептически.

— Торопитесь, товарищи!

— Совершенно явное убийство с заранее обдуманным намерением! — настаивал я. — Статья сто тридцать шестая, пункт «а».

— Еще и пункт «а»! Посмотрим, посмотрим… Что вы намерены предпринять, товарищ оперуполномоченный?

— В первую очередь, направить шланг на экспертизу. А сам думаю на комбинат.

— Правильно! — одобрил майор. — Товарищ Федосеев, возьмите моего Циклопа — и к экспертам, пока они еще не разошлись по домам. А я от себя еще позвоню их начальнику, попрошу, чтобы сделали как можно быстрее. Подготовьте постановление о назначении экспертизы, — приказал он мне.

— Есть! — Я повернулся к выходу.

— Одну минуту! Какие вопросы поставите экспертам?

Это я уже продумал:

— Первое: произошла ли авария из-за внезапного разрыва шланга? Второе: вызван ли разрыв искусственно или произошел естественным путем? Третье: если искусственно, то чем, каким орудием повреждена наружная поверхность шланга в месте разрыва? И четвертое: мог ли разрыв произойти вследствие этого наружного повреждения?

Майор помолчал недолго, обдумывая, видимо, сказанное мною.

— Все хорошо. Только прибавьте еще и пятый вопрос: предполагаемая давность наружного повреждения шланга. Это вам поможет в поисках преступника, если налицо действительно злоумышленные действия… А на комбинате советую особенно не распространяться про шланг и про ваши подозрения.

— Разумеется, товарищ майор! — Меня слегка задело его предупреждение. Что он, за дурачка меня считает? — Я и так никому не собирался ничего говорить. Просто порасспрашивать людей о личности Васина, его связях, друзьях и врагах.

— А людям и не нужно, чтобы им прямо говорили. Они по самому характеру разговора отлично разберутся, что у вас на уме. Поэтому подходите издалека, ставьте вопросы веером, а не узким направленным лучом. Я дам вам в помощь Гвоздева, он это хорошо умеет.

— Спасибо, — поблагодарил я сдержанно.

— Кстати, как обыск?

— Хлебной карточки не найдено, товарищ майор.

Он никак не высказал своего удовлетворения или, наоборот, недовольства. Сказал безразлично:

— Напишите рапорт. Не обязательно сегодня — дело терпит… Что еще? Желаю успеха!…

Гвоздев — или Гвоздь, или Юрочка, или Сынок, как только его не называли в отделении! — редко бывал на месте. Почему-то всегда получалось, что, как только он появлялся, его сразу начинали ругать. То какие-то дела недооформил, то бумагу забыл подписать. Юрочка терпеливо выслушивал скрипучие нотации Фрола Моисеевича, а потом, когда тот выдыхался, поднимал большие глаза с поволокой и невинно спрашивал о чем-то совершенно не относящемся к делу: «Фрол Моисеевич, а до совхоза Залесенского сколько километров?»

Вроде он не слушал, а думал о своем, пока его тут ругали…

Однажды ему влетело за мой грех — я забыл отобрать подписку у свидетеля, с которого снимал допрос. Юрочка стоял перед Фролом Моисеевичем, желчно отчитывавшим его, и привычно молчал. До меня так и не дошло бы, что виноват-то я, а не он, если бы Фрол Моисеевич вдруг не упомянул не совсем обычную фамилию свидетеля — Убейволк.

Позднее, когда справедливость была восстановлена, я сказал Юрочке в сердцах:

— Вот человек! Его ругают ни за что, а он молчит!

Юрочка лениво вскинул на меня свои кавказские глаза:

— Думаешь, я очень слушаю? А бумаги у меня всегда недоделаны — ты же знаешь…

Первое время я недооценивал криминалистические способности Юрочки. И напрасно. Правда, допросы, протоколы — всей этой бумажной канители Юрочка не любил. Зато розыск — другое дело! Здесь он был неутомим, не знал себе равных среди оперативников, может быть, всего города. Но как только розыск заканчивался поимкой преступника, Юрочка терял к делу львиную долю интереса, впадал в тягостное полусонное состояние, из которого его выводило лишь очередное поручение по розыску. Он исчезал, так и не оформив до конца прежнего дела, и появлялся через несколько дней с пойманным нарушителем, чтобы вместо признательности заработать от неблагодарного начальства очередную порцию нотаций.

Как Юрочка оживился, когда я рассказал о сегодняшнем происшествии! Он сразу понял, что от него требуется, с восторгом покидал в ящик стола недописанные бумаги, схватил шинель и уже на ходу крикнул мне, что будет в комбинатском гараже, там и встретимся. У него был постоянный пропуск на комбинат, а мне еще предстояло оформить свой в отделе кадров.