Начинающий адепт

«Ну, давай, Спук», — сказал на экране Стайл, подбадривая лошадь. Но Спук не хотел его слушаться.

Фильм продолжался, и все видели, как Стайл при помощи уговоров пытался вывести лошадь из стойла.

— Как вы видите, сэр, — сказал надзиратель, — этот человек имеет дело с чрезвычайно строптивой лошадью, но он не злится на нее. Он почти не использует силу. Я знаю Спука, и в тот день не смог бы вывести его на корде.

— Почему ты не прислал ему помощников? — требовательно спросил Гражданин. — Я бы и сам не справился в подобной ситуации. — Это было не пустое тщеславие: Гражданин по праву считался опытным наездником.

— Сэр, я был уверен, что Стайл усмирит эту лошадь. Присутствие других рабов заставило бы лошадь нервничать еще больше. Именно поэтому Стайлу и приказали работать в тот день именно со Спуком. Лошади требовался опытный и настойчивый конюх. За день до этого Спук сбросил своего наездника на землю.

— Продолжай.

Надзиратель отдал соответствующие распоряжения, и действие перенеслось в конюшню, где находился Пеппер. Жеребец не проявил строптивости, когда к нему подошел Бурбон, но, узнав конюха, прижал уши.

Бурбон грубо вывел его из стойла, шлепая коня, хотя в этом не было никакой необходимости.

— Этот человек, сэр, грубо обращается с послушной лошадью, — сказал надзиратель. — Это его типичная манера. Само по себе это не является нарушением, ведь к некоторым лошадям надо применять силу, но если бы в тот день ему поручили работать по Спуком…

— Я понял, — кивнул Гражданин. Он прекрасно знал повадки лошадей. — Дальше.

Стайл взглянул на Бурбона. Конюх оцепенел от страха, он понятия не имел, что против него имелись вещественные доказательства.

На экране Бурбон подошел сзади к Стайлу, который прогонял Спука по кругу. Бегущий прекрасной рысью Спук был великолепен. У одной из рабынь вырвался вздох восхищения. Женщины так неравнодушны к лошадям!

Бурбон выбрал подходящий момент. "В сторону, коротышка, " — крикнул он прямо над ухом у Стайла. В злонамеренности его действий не было никаких сомнений.

Спук испугался. Затем последовало все остальное.

— Достаточно, — сказал Гражданин, и экран на потолке погас. — Какие меры ты принял?

— Сэр, Стайл доложил о травме, которую получила лошадь. Я объявил ему строгий выговор и на один день отлучил от работы. Он не пытался свалить вину на другого конюха. Я посчитал, что его порядочность и умение работать с лошадьми дают ему право получить должность наездника. Поэтому я и назначил его на эту должность. Я знал, что он дружит с женщиной-тренером, но не это повлияло на мое решение.

— А другой? — хмуро осведомился Гражданин.

— Бурбон не доложил, что его лошадь ранена. Я решил не назначать его наездником, но и не отстранил от работы, так как травма у Пеппера оказалась незначительной.

— У лошадей не бывает незначительных травм! — закричал Гражданин, побагровев от ярости. На его шее вздулись вены. — Ты наказан за небрежное исполнение своих обязанностей!

— Слушаюсь, сэр, — сдержанно произнес надзиратель. Гражданин повернулся к Стайлу.

— Твое назначение на должность остается в силе. Ты это заслужил. — Гражданин холодно посмотрел на Бурбона. — Ты уволен.

Когда раба увольняли за проступок, его жизнь на планете Протон заканчивалась. Ни один Гражданин не брал его к себе на работу, и через десять дней срок его пребывания обрывался. Бурбону уже никто не мог помочь. А Стайл получил урок на всю жизнь.

Он уже три месяца встречался с Тоной. Это было самое счастливое время в его жизни — он занимался фехтованием, конной ездой, музыкой и любовью.

Но однажды Тона сказала:

— Я должна поведать тебе о своем втором недостатке. Мое время подходит к концу — срок пребывания заканчивается.

— Как… — пораженно спросил Стайл.

— Мой срок начался, когда мне исполнилось десять лет. Неужели ты думаешь, что я стала жокеем за одну ночь? Через шесть месяцев срок заканчивается. Извини, что я скрыла это от тебя, но ведь я предупреждала, что иногда обманываю.

— Я улечу с тобой! — охваченный юношеской страстью, воскликнул Стайл.

Она сжала его руку.

— Не говори глупости. Ты мне нравишься, Стайл, но я тебя не люблю. К тому же тебе двадцать один год, а мне — двадцать девять. Лекарства от старения пока еще не изобрели. Так что остынь, мои любовник.

Он думал, что любил ее, но знал, что Тона права — нельзя отказываться от оставшихся семнадцати лет своего срока из-за женщины, которая старше его и которой он только нравится.

— Игры! — воскликнул он. — Ты должна принять участие в Турнире и выиграть дополнительный срок…

— Поэтому я и завела с тобой этот разговор, Стайл. Турнир этого года начинается завтра, и я участвую в нем. У меня Пятая Ступенька в лестнице двадцатидевятилетних, так что шансов у меня немного. Мой срок закончится, как только я проиграю любую Игру. Поэтому у нас с тобой последняя ночь.

— Но ты можешь выиграть!