Набоб

— Господин президент, — перебил Гастингс, — позвольте мне напомнить вам, что я никогда не одобрял титула «король Французский», который мы добавляем в корреспонденции к имени Его Величества короля Георга. Рано или поздно индийцы узнают, что мы воспользовались этим титулом, чтобы обмануть их. Титулом времен Столетней войны! В Индии еще остались французские торговцы, которые говорят на хинди и персидском, и они могут легко им все объяснить.

— Гастингс, давайте рассуждать сугубо практически, — вмешался Спенсер. — Индийцы не разбираются в таких тонкостях. Нам удобно пользоваться этим титулом, как и портретом французского короля, который находится в кабинете господина президента. И знаете, что говорят ваши дорогие индийцы, прослышав об этом портрете? Что Людовик XV, черт бы его побрал вместе с его бабами, у нас в плену! Людовик XV, стало быть, в Калькутте! Вот так эти дикари понимают политику! Поверьте, если они в конце концов узнают, что мы с французами живем, как кошка с собакой, это их не сильно опечалит…

— Если только эти французы не убедят их прийти на помощь и освободить их короля! — уточнил Гастингс.

Это внешне безобидное замечание произвело более ошеломляющее действие, чем мрачные заявления Вантиссара. Тон, каким Гастингс произнес эти слова, зловещая улыбка на его лице оказались весомее аргументов людей, которые еще не привыкли к тому, что цинизм может принимать обличив юмора. Каждый почувствовал себя в опасности. Уоррен подавил усмешку и с удовольствием наблюдал за компаньонами. Многие из них приспособились к Индии только благодаря своей мании накопительства! Например Спенсер. Сейчас этот жизнерадостный Спенсер смертельно побледнел. Вот и конец контрабанде бриллиантов в Англию…

При мысли о том, что, выйдя с заседания Совета, бывший бакалейщик отправит на первом же корабле своего поверенного со всеми своими бриллиантами, Уоррен возликовал.

— У Калькутты нет укреплений, — продолжал он. — Нас защищает только крепость, план которой сегодня исчез.

— Надеюсь, вы не собираетесь советовать нам укреплять сам город, — перебил его Ботсон. — Калькутта неподходящее место для обороны. Не будем же мы прятаться за стенами саманных домиков, как это сделал Великий Могол в Дели, в своей игрушечной крепости!

Уоррен не слушал его и продолжал говорить; ему доставляло огромное удовольствие бередить раны коллег; с каждым словом его удовольствие росло, как и ужас присутствующих.

— Ходят слухи, что богатые индийцы, чьи интересы связаны с нашими, нанимают себе на ночь охрану, частных чаукидаров, как их называют. А наши собственные чаукидары спят на углу улицы, вместо того чтобы стоять на посту под нашими окнами. Они спят, господа, они спят! А другие бодрствуют. Вы еще не слыхали о саньяси?

— Вы всегда боялись индусов, Гастингс, их богов, всей их чертовщины! Теперь вот душители Кали! Они всегда грозят проклятиями всем, кто прибывает в страну.

— Александр Великий умер в Индии, — ответил Гастингс, в душе потешаясь над Ботсоном.

— И Тамерлан, и Бабур, и Аурангзеб, и Шах-Джахан, и все другие варвары-завоеватели. Но их потомки до сих пор правят в этой стране. По-моему, они прекрасно прижились в Индии! Ладно, Гастингс, на этот раз победа за нами. Я уже начинаю подозревать, что вы поклоняетесь этой несчастной Кали. Вы похожи на зловещего пророка. Но вы же образованный человек, Гастингс. Вспомните, что в Индии почитают еще и юную, прекрасную Сарасвати, богиню искусств и познания! Развеселитесь хоть немного, черт возьми!

— Ботсон, Ботсон! — остановил его Вантиссар. — Нам нужно думать о конкретных вещах. Лондон требует от нас отчета; и Индия так далека, что посланные нами предложения станут решениями, которые будут определять дальнейшую судьбу Англии. Тот, кто владеет Бенгалией, держит в руках всю Индию, а тот, кто владеет Индией, держит в руках Аравию, острова Яву и Суматру, половину Азии, всю сеть ее торговых путей. Лондон больше не может обходиться без Бенгалии!

Похоже, никого из присутствующих, кроме Вантиссара, не заботили проблемы о Лондоне. Вместе с тем Уоррену стало ясно, что у каждого члена Совета есть свой интерес в Бенгалии.

— Самое главное — удержать банкиров на нашей стороне, — объявил Спенсер таким тоном, как будто вынес приговор.

— Но банкиры Калькутты и так на нашей стороне! — завопил Ботсон. — А я еще не видел, чтобы они когда-нибудь стреляли из пушек!

— Ваши слова явно опережают ваши мысли, — заметил Гастингс. — Мы же знаем, что вы сведущий человек! Ничто в Индии не происходит без участия банкиров; в Древней Греции еще до рождения Перикла сахукары заключали сделки. Но вынужден согласиться, дорогой Ботсон, в одном вопросе вы правы. Слишком много рассуждая о банкирах, мы забыли о джагирдарах.

— Объяснитесь, Гастингс, — попросил Вантиссар. — Я не понимаю, какое отношение джагирдары имеют к нашему обсуждению. Напоминаю вам: речь идет о том, чтобы вступить в конфликт с индийцами из-за земель набоба Бенгалии.