Набла квадрат

— Факты, ядрена мышь, таковы. Этот город, как, вероятно, и некоторые другие, был уничтожен биологическим оружием. Здесь присутствовал какой-то агент — яд, микроб или вирус, — уничтоживший одни организмы и вызвавший страные мутации в других, стимулировав бактериальную некробиотическую активность, ибо…

— Вот загнул, — сказал Фенрир.

— …одним из результатов его действия стало появление колониального микроорганизма, использующего останки более высокоорганизованных существ в качестве каркаса и строительного материала и утилизирующего энергию, выделяющуюся при гниении. Этот микроорганизм стремится распространиться и заразить находящиеся поблизости еще живые существа, пока не очень понятным для меня образом используя посмертные рефлекторные способности поглощенных им останков. Вода активизирует его деятельность, сухость угнетает, а сильный нагрев губит. Я прожарил этот броневик снаружи и изнутри и герметизировал. Не сделай я этого столь тщательно, или прогрызи та штука твой шлем, или еще что-нибудь в таком духе, был бы ты сейчас просто источник заразы. Нарочно хуже не придумаешь! Кстати, это может как раз оказаться правдой. Каким забористым калом у вас тут все углы пообгажены. А ведь на этом небесном теле могла бы когда-нибудь возникнуть разумная жизнь… Ну вот, опять ты скис, как простокваша. Посмотри лучше, на чем лежишь!

Кукылин вытащил из-под себя тяжеленную чушку и провел пальцем по покрывавшей ее копоти.

— Вот ложе, достойное воина, отдыхающего после геройской битвы! Да, здорово ты снес все три головы тому гнусному подражателю троллей в подвале.

Что это я все ни о чем…

— Уж как всегда, — сказал Фенрир.

— Да, так сейчас ты с собаками и едой летишь к себе домой, а я потихоньку, дня за полтора, гоню этот драндулет к тебе же в усадьбу.

— А хорошо ли засвечивать его усадьбу такой наводкой? — спросил Фенрир.

— Броневик, набитый сокровищами, да еще с таким треплом за рулем?

— Троллю никогда не понять того, кто сродни богам. Я так уделаю данный экипаж, что не только о грузе никто спросить не подойдет, но и ваще всякий, кто меня увидит, постарается об этом забыть, как о страшном сне.

— Рыбы давай, — напомнил о своем существовании Мидир.

— Давай намедни кашей подавился, — ответил Горм.

* * *

Кто восковые свечи нес,
А кто могилу копал.
Невеста гадала о женихе,
Куда же он пропал.

Мать его приподняла покров,
Печальна и тиха:
«Невеста, подойди сюда,
Признай своего жениха.»

Женщины плакали навзрыд,
Катились слезы из глаз.
Невеста падала без чувств,
Наверное, тысячу раз.

В слезах и в гое ночь прошла
До раннего света зари.
Где ночью лежал один мертвец,
Наутро стало три.

Был мертвым рыцарь молодой,
Невеста мертвой была,
А вслед за ними перед зарей
От горя мать умерла.

Нулиаюк провела по струнам лютни и опустила голову. Тангиты сидели в молчании, только в костерке, никак не желая разгораться, толстый растрепанный роман «Записки некрохирурга». Киавак встряхнул головой, откинув назад длинные волосы, и сказал:

— Сейчас редко встретишь настоящую любовь, а почему?

Нивиаксиак ответил, задумчиво глядя на язычки пламени:

— Раньше мертвецы не разгуливали среди живых.

— И девушек крали в жены, а не на мясо, — добавил Торнгарсоак. Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого насторожился и поднял руку кверху, призывая товарищей сохранять молчание.

Тангиты выбрали для привала дом у дороги с сохранившимися тремя стенами и куском перекрытия второго этажа. Где-то вдали, за неразличимым в вечной дымке горизонтом, сотни лет назад заброшенная дорога упиралась в зловещие руины Укивака. Единственный след в пыли, обрывавшийся у дома, был оставлен набитым едой, боеприпасами и наркотиками броневиком барона — искателя приключений. Тем не менее, до тангитов доносился звук мощного дизеля. По дороге кто-то ехал, причем со стороны, противоположной развилке с мамрохпакским трактом, откуда держали путь тангиты.

— Кымыргук, Ынап, Нулиаюк — за дом, остальные — за мной, в машину! — Киавак, подхватив арбалет, распахнул люк броневика.

В дымке забрезжили очертания громоздкого движущегося сооружения.

Занимая место за штурвалом, рядом с Киаваком, Торнгарсоак хлопнул себя по бедру:

— Это гусеничный тягач довоенной постройки!

Подтверждая его слова, древняя колымага окончательно выбралась из марева. Вся она, от траков гусениц до кончика радиоантенны на командирской башенке, была покрыта тонким слоем копоти. Смотровой люк водителя был закрыт.

— Некстати ты помянул мертвецов, — крикнул Киавак Нивиаксиаку, стоявшему у пулемета в башне.