Набла квадрат

— Но вы рискуете, впуская нас троих в свой бункер.

— Что этот риск по сравнению с радостью оказать гостеприимство и встретить собеседника! Кто вы и кто ваши спутники, рыцарь? Они кажутся мне диковинными и непохожими на людей.

— Они и есть нелюди, но чтят гостеприимство.

— Я могу помочь раненому?

— Спасибо, я сам. Лучше расскажите пока свою историю, как обещали.

— Я хотел рассказать о жизни. О нашей жизни, что была когда-то. О жизни, что могла бы быть и сейчас.

Когда мой самолет сбили над морем рыцари Ратратрымырга, резиновую лодку со мной подобрал разбойничий корабль. Я пришелся по душе капитану и не один год проплавал с ним штурманом. Много повидал — абордажные бои, морских чудовищ, авианосец-призрак, пережил два атомных удара. Но ничто не заставило меня сожалеть о судьбе, пока я не увидел Торнрак, заклятый остров Книги Постыдных Откровений. Разбойники изредка заходят туда за пометом морских птиц.

— А зачем им помет? Им что, своего мало?

— Из него делается порох. Поднимите забрало, рыцарь.

— Вряд ли мое лицо вам понравится.

— Оставьте, я и сам не красавец.

Горм отстегнул очки, снял затыльник и с наслаждением повертел головой.

— Из всех местных жителей, кто видел меня с открытым лицом, вы самый хладнокровный.

— В ваших словах есть ошибка. Воды?

— Да, и если можно, тряпочку. Во, во, спасибо.

Горм, зашивавший крыло Бросая леской, пользуясь крючком с обломанной бородкой вместо иглы, влил воду Бросаю в клюв и вытер тряпочкой свой вспотевший нос.

— Мне надо на воздух, — вдруг решил Бросай.

— Спятил? — прошипел Черепов.

— Сейчас обделаюсь! — объяснил Бросай.

«Опять я капсулу перепутал,» — про себя подосадовал Горм.

— Я продолжу. Остров этот, расположение которого мало кто знает, лежит к юго-востоку отсюда, на самом экваторе. Книга Постыдных Откровений учит, что он проклят за то, что там люди некогда решили поравняться с небом. Торнрак невелик, сто лиг в окружности, и являет собой потухший вулкан. Вам ведомо, что такое вулкан, рыцарь?

— Гора огнедышащая, что ль?

— Да. Капитан послал меня во главе партии за пометом. Мы шли на двух шлюпках. Берега были круты и сплошь покрыты гнездами. Морские птицы сильнв и велики, напасть на их колонию в гнездовой сезон немыслимо. Но время было негнездовое, и все гнезда пустовали.

Отправив людей собирать помет, я полез вверх — заглянуть в кратер вулкана. Не пройдя и лиги, я достиг гребня. Предо мной была огромная чаша, наполненная туманом. Долго стоял я на ее краю, пока северный ветер не начал уносить туман и внутренность чаши не открылась. И я увидел.

Могучие и прекрасные, стояли, заслоняя друг друга, звездные галеры.

Остроносые, бескрылые, с блестящей обшивкой. Они стояли там уже целые века, но, казалось, были готовы к взлету. Я насчитал штук сорок — от больших до самых маленьких, размером в четыре наших корабля.

Я не могу их толком описать — в нашем языке исчезли слова, относившиеся к звездным галерам. Я стоял и смотрел, пока два матроса из моей партии не поднялись за мной и не увели меня насильно. И там, на гребне, я понял, в какую бездну мы пали. Туда, откуда наши предки устремлялись за золотом звезд, мы ходим за дерьмом. Вы видели звезды, рыцарь?

— Приходилось.

— Значит, и вы уже очень немолоды. Уже пятьдесят лет, как не расходятся тучи. Нынешние молодые люди знают о звездах только понаслышке, а через поколение-два люди о них и вовсе забудут. А я стар. Я родился очень давно, но хотел бы родиться еще рашьше, когда мы летали к звездам. Мы потеряли больше, чем планету. Мы потеряли Вселенную. И никто из ныне живущих не понимает этого. Все мои друзья умерли. Уж много лет я один во мраке. Мне некому было рассказать, вот почему я был так рад, что встретил вас. Вот и все. Мой рассказ рассмешил вас?

— Нет. Вы хотите еще раз увидеть звезды?

— Это невозможно.

— Идемте со мной. Я прилетел сюда из космоса. Я хочу помочь вам и вашему миру.

— Как я сразу не понял? И речь, и другой звук лат, и ваши спутники.

Поздно. Наш мир не увидит звезд.

С этими словами хозяин снял шлем, открыв обезображенное ожогами безглазое лицо со ртом, навсегда перекошенным в страшной кривой усмешке.

Горм налег на консервы.

* * *