Набла квадрат

— Посмотри теперь, барон, на мою правую ногу. Она уродливее — ведь на ней нет трех пальцев. Я выиграл!

— Нет, та нога уродливей, ведь на ней шесть уродливых пальцев, а на этой только три! Отдавай чайник!

— Дым на горизонте! — закричал пулеметчик.

— Давай туда! — барон плюхнулся в кресло рядом с водительским. — Не иначе

— грабят!

Когда броневик поднялся на вершину холма, стало ясно, что на поживу рассчитывать не стоило. В низине горели два танка мамрохпакской стражи, еще один ерзал гусеницами по куче мотоциклов, а у самой дороги стражники готовились рубить головы пленникам в кожаных куртках, кое-где проклепанных металлом. Пленники сидели связанные за ноги одной веревкой на поваленном телеграфном столбе. Пока Накасюналюк и его люди подъехали к месту стычки и вылезли из броневика, капрал успел зарубить бензомечом двоих, сидевших с краю.

— Кто такие? — спросил барон у солдата, кивком указав на пленных.

— Тангиты, ваше сиятельство.

Обрадованные бесплатному развлечению, дружинники сгрудились около палача, наблюдая за его работой. Барон подошел к одному из тангитов и, дав ему нож, сказал:

— Если еще будешь что-нибудь соображать, когда у тебя отрубят голову, воткни его в столб.

Голова слетела с плеч, и нож выпал из руки на землю.

Следующий тангит был красавец с длинными волосами. Он закинул волосы вперед и, отложив ошипованный воротник, подставил шею и сказал:

— Не замарайте мне кровью волосы.

Один солдат хотел взять его за волосы, но тангит остановил его и велел подойти другому:

— Не ты, у тебя руки грязные.

Когда солдат ухватился за волосы и стал их крепко держать, капрал взмахнул мечом. Тангит отдернул голову, и тот, кто держал его волосы, от неожиданности подался вперед. Меч обрушился на его руки, отсек их и врезался в землю, разбрасывая в стороны сухие комья. На мгновение капрал оказался повернутым спиной к соседу длинноволосого, и тот ударил его головой в спину, так что палач свалился ничком. Длинноволосый выхватил меч из его руки, разрубил путы себе на ногах, развалил палача вдоль позвоночника, как мясную тушу, от шеи до крестца, полоснул концом меча по груди стражника с автоматом, перерубая ремень, перекинул меч соседу, подхватил автомат и, длинной очередью скосив охрану и двух баронских дружинников, бросился к броневику. Танковый пулемет ответил несколькими выстрелами, но танк был повернут к бревну боком, так что тангиты оказались в мертвой зоне и пули прошли, никого не задев. Загудел мотор, начала поворачиваться орудийная башня, но освобожденные пленники уже скрылись в люках набиравшего скорость броневика. Запоздалый выстрел взметнул в воздух песок и камни, один из которых пребольно треснул барона по лбу.

— Урр-роды! — барон сорвал с пояса гранату с нервным газом и, держась другой рукой за голову, бросил. Описав крутую дугу, граната грохнулась на крышу башни танка и свалилась в открытый люк.

* * *

Предвещая бурю, над морем воспаленным фурункулом багровел закат.

Последние солнечные лучи освещали верхние части семи корпусов чудовищного дирижабля, стремительно терявшего высоту. В его обшивке зияли дыры от метательных снарядов, панорамные окна роскошной гондолы были разбиты, из двух крайних двигателей по правому борту били струи пара. На накренившемся полу забрызганного кровью до потолка и заваленного обломками мебели, оружия и мертвыми телами стояли двое — неправдоподобно громоздкий плешивый бородач с секирой, единственным одеянием которого был кусок цветастой материи, обмотанной вокруг бедер, и небольшого роста воин в изрубленных доспехах, с лицом, залитым кровью, струившейся из резаных ран на лбу и на щеках. Обеими руками воздев не по росту огромный меч, окровавленный и иззубренный, воин говорил:

— И тогда ты, Кальмот конунг, пошел ночью к ложу Вильборг и лег с ней против ее воли. Потом ты уехал. Вильборг повредилась рассудком и вскоре умерла. Той же осенью Харек Стальной Полоз, отец Вильборг, поехал в Фродхейм и созвал там тинг бондов Оркдаля, который приговорил тебя к смерти за это и другие злодеяния. Две дюжины и два года возмездие не могло найти тебя, Кальмот Осквернитель Девяти Капищ, но теперь час твой настал. Берегись моего меча, Кальмот Убийца Сирот, ибо он разогрет дыханием дракона, выкован на могильном камне и закален в неотмщенных слезах.

— Мне нечего бояться твоего меча, захудалое отродье спившихся гномов! — проревел бородач, в ручище которого боевая секира с лиственничной рукоятью в рост здорового молодца казалась метательным топориком. — На мне лежит заклятье, которое отвращает от меня смерть посредством железа!

— Не трать времени на слова, Кальмот Потрошитель Могил! Суд уже состоялся, и приговор вынесен.

— Ну что ж, приступай к делу, мой палач. Не смущайся моей наготой, твои доспехи мне не помеха!

— Да, я пришел казнить тебя. Но чтобы никто не сказал, что я бился в доспехах против нагого врага, я готов снять свои панцирь и шлем, — маленький воин опустил меч и принялся разоблачаться. Волны в оконных проемах все близились, дирижабль трясло мелкой дрожью.