Набат (ЛП)

Без малейших колебаний серп обхватил тониста обеими руками и крутанул его голову в одну сторону, а тело в другую. Казнь свершилась.

— Скажи мне, что я поступил неправильно!

Грейсон мерил шагами палатку, которую поставили для него в лесу. Им владело смятение, какого он раньше никогда не испытывал.

— С чего бы мне такое говорить? — поинтересовалось Грозовое Облако, спокойное, как обычно.

— Потому что если приказ выполоть этого человека был ошибкой, я должен это знать!

В ушах Грейсона до сих пор стоял звук, который раздался, когда треснула, ломаясь, человеческая шея. Ничего более ужасного Грейсон в жизни не слышал. И все же случившееся ему понравилось. Смерть чудовищного курата доставила ему слишком большое удовольствие, и это беспокоило его. Неужели именно это ощущают серпы нового порядка — первобытную, хищную жажду убивать, раздавить чью-то жизнь? Грейсон не желал испытывать это чувство, но избавиться от него был не в силах.

— Я не могу обсуждать тему смерти, это не моя сфера. И ты это знаешь, Грейсон.

— Мне плевать!

— Ты ведешь себя неразумно.

— Ты не можешь рассуждать о смерти, но ты же можешь говорить о том, что хорошо, а что плохо. Я поступил плохо, отдав Моррисону тот приказ?

— Это знаешь только ты.

— Но ты же должно направлять меня! Помогать мне, чтобы я помог тебе сделать мир лучше!

— Так и есть, — откликнулось Грозовое Облако. — Но ты не застрахован от огрехов. Это я непогрешимо, ты — нет. Поэтому на вопрос возможно ли, что ты будешь принимать неверные решения, мой ответ — да. Ты совершаешь ошибки постоянно… как и любой другой человек. Ошибки — неотделимая часть человеческого существования. И я люблю эту особенность человечества.

— Помощи от тебя никакой!

— Я выбрало тебя для объединения тонистов, чтобы они могли принести больше пользы нашему миру. И я способно обсуждать лишь, каков твой прогресс в решении этой задачи, но не могу оценивать методы, которые ты при этом используешь.

С него хватит! Грейсон выдернул наушник. Он уже готов был в гневе зашвырнуть его куда подальше, но услышал все еще звучащий в нем отдаленный голос Грозового Облака:

— Ты ужасный человек. Ты чудесный человек.

— Так какой же из этих двух? — требовательно вопросил Грейсон

И до него донесся едва слышный… нет, не ответ, а новый вопрос:

— Почему ты не можешь понять, что в тебе существует и то, и другое?

Вечером Грейсон снова надел свое облачение и приготовился обратиться к тонистам. Даровать им прощение. Он много раз делал это раньше, но свисты, с которыми он прежде сталкивался, не совершали ничего столь чудовищного.

— Я не хочу их прощать, — пожаловался он Мендосе перед выходом.

— Отпустив им грехи, ты присоединишь их к числу наших единомышленников, — возразил тот. — Это нам на руку. Кроме того, — добавил он, — их прощает не Грейсон Толливер, а Набат. А это значит, что твои личные переживания не имеют ни малейшего значения.

Вставив в ухо наушник, Грейсон спросил у Грозоблака, прав ли Мендоса. Хочет ли оно, чтобы он простил этих людей? Или, что важнее, простило ли их само Облако? Настолько ли оно великодушно, что способно найти оправдания даже их курату?

— Ах, — печально промолвило Грозовое Облако, — этот бедняга…

— Бедняга? Этот монстр не заслуживает сострадания.

— Ты не знал его, а я знаю. Я наблюдало за ним с самого его рождения, как за всеми вами. Я видело, какие силы сломили его, превратили в озлобленного, запутавшегося лицемера. А значит, я скорблю по нему, как скорблю по любому другому человеку.

— Я никогда не научусь такому всепрощению, — сказал Грейсон.

— Ты плохо меня слушал. Я не прощаю, я лишь понимаю его.

— Ну что ж, — поддел Грейсон, все еще настроенный воинственно после предыдущего разговора, — тогда ты не бог, верно? Бог-то прощает.

— Я никогда не объявляло себя богом, — ответило Облако. — Я всего лишь богоподобно.

Когда Набат вышел, тонисты ждали его. Они ждали уже несколько часов. Возможно, они могли простоять так всю ночь.

— Не пытайтесь говорить, — предостерег он, заметив их попытки приветствовать его. — У ваших языков еще нет мышечной памяти. Должно пройти какое-то время, прежде чем вы снова научитесь разговаривать.

Увидев, с каким благоговением и трепетом они взирают на него, Грейсон понял, что насилие осталось в прошлом. Эти люди уже не свисты. И когда Набат простил их, из их глаз заструились слезы искреннего сожаления о том, что они натворили; слезы чистой радости и благодарности за полученный второй шанс. Теперь они последуют за Набатом, куда бы он их не повел. И это хорошо. Потому что, как выяснилось, ему придется сначала погрузить их во тьму, прежде чем вывести к свету.