Набат

Смерть Богдана преобразила бригаду: ребята как-то сразу повзрослели, посерьезнели. Не ходили, как раньше, шумной толпой по улице. Хоть и попортил им много крови Богдан и радовались, когда снимали его с бригадирства, но теперь никто из них плохого слова не говорил, и не только потому, что говорить плохо о покойном нельзя…

Яков Казакевич незаметно отошел от ребят и неожиданно для себя оказался в зарослях, почти около того места, где их с Крицем нашел Розум, когда они играли в карты. Он шел, сжав до боли челюсти. Лапки молодых сосен били по лицу, но он не чувствовал этого.

Около толстой старой осины Яков остановился, немного постоял и сел на землю. Где-то недалеко послышался гул машины, он сначала приблизился, а потом стал затихать. Однако Яков не обратил внимания ни на машину, ни на крик птицы, которая прыгала в трех шагах от него. Так он сидел долго. Вдруг слезы хлынули из глаз, смывая с них пелену, голова становилась яснее. Жалость охватила его, переворачивая душу.

14

Где-то в глубине души родилось вдруг желание, в котором Федор даже не мог признаться себе. Постоял на улице, после аккуратно закрыл за собой калитку. Ноги несли его в том направлении, куда в другое время не пошел бы ни за что. Почти бегом пересек огороды, напрямик вышел к избе, в которой квартировал Богдан, остановился. Может, вернуться? Ну нет уж. Прижимаясь к забору, будто вор, подкрался к Таниному дому. На кухне горел свет. Сквозь занавески увидел тень от головы. Тихонько постучал в окно. Свет сразу погас, а Татьяна не отозвалась, Федор вновь осторожно стукнул по стеклу. С горечью подумал, что у нее, наверное, тот мужик, что угрожал ему.

— Кто? — послышался откуда-то сверху голос.

— Я, — прошептал Федор.

— Кто это я?

— Ну, Федор, монтажник.

— Подожди, сейчас.

Было слышно, как отодвинулась задвижка, и на пороге выросла белая фигура.

— Ты?

Она на какое-то мгновение прижалась к нему, оглянулась по сторонам и пропустила в дом.

— Может, помешал? — спросил Федор.

— Чего там, садись. — Она включила маленькую лампочку около печи, накинула на плечи платок. — Что-то холодно мне. Днем такая жара была, как в моей лавке, когда людей много. Хоть раздевайся… Что скажешь хорошего?

— Да вот, зашел… — пожал плечами Федор. — Извини, не было тогда времени.

— Понимаю. Я не обиделась. Есть хочешь?

— Нет… Только пить.

— Вода свежая, из колодца. — Татьяна не смотрела ему в лицо, и Федор подумал, что не надо было идти сюда. Столько дней прошло после той встречи, а он ни разу не зашел к ней, даже не был в магазине, чтобы увидеться. Она же живой человек, к тому же красивая женщина. Так почему должна ждать его, когда он забыл ее?

— Таня… — Федор взял ее руку. Она была холодная. — Может, ты заболела?

— Нет, это так… Пройдет.

Он поднял ее с табуретки, поставил перед собой и неумело поцеловал в губы. Они были холодные, как и руки.

— Ты замерзла совсем. Сейчас будет горячо, — проговорил Федор.

— Не надо. — Татьяна отклонилась от него, стала лицом к окну. Федор растерялся, не зная, что делать. — Вот что, Феденька, лучше иди ты домой. Не надо, — повторила она. — Познакомься с молодой чистой девочкой и дружи с ней.

— Но почему? — желание, которое до этого было где-то глубоко, вырвалось, и ему очень захотелось обнять Татьяну, изо всей силы прижать к себе. Он сделал шаг к ней.

— Федор, прошу тебя, — голос Татьяны дрожал. — Иди, иди…

Федор уныло опустил голову и сказал:

— Зачем же ты звала меня к себе?

— Дурачок ты мой. — Она прильнула к нему, крепко поцеловала и легонько подтолкнула к двери. — Прости меня. И прощай, Федор…

Назавтра Марья Филипповна принесла новость.

— Слышали, мальчики мои, или нет?

— Что? — поинтересовался Яков.

— Бабы говорят, что сегодня наехало в магазин много милиции. Закрыли двери и Татьяну проверяли. И будто пошли к ней домой. Ну и Татьяна! Это ж надо! Недаром ее бывшего мужа в городе в тюрьму, на казенные харчи, посадили. Муж и жена одна сатана.

— Какая сатана? — зло прервал ее Третьяк. — Несешь ты что-то, бабка.

Федор оторопел, рука с ложкой тяжело упала на стол.

— Что это с тобой, Федя? — заметила его растерянность хозяйка.

— Ничего. Спасибо. Мне на склад срочно надо, проволоки взять, забыл совсем, — автоматически выговорил Федор и направился к выходу.

«Неужели и впрямь она пошла по теткиной дорожке? Но зачем? Может, не было бы этого, если бы я тогда пришел к ней?» На дверях магазина висело объявление: «Магазин временно не работает». Две старушки сидели на крыльце.

Федор прислушался.

— На три тысячи товара… Воровала… — долетели до него слова.

— Вы видели, что она воровала?! — в отчаянии выкрикнул Федор.

Старушки смолкли, с интересом стали смотреть на него. Федор смутился и пошел прочь.

— Видно, тоже около нее кормился, — услышал брошенное вдогонку.

Остановился на перекрестке. Что делать? Как жить дальше? И хоть жил он все это время без Татьяны, не имел практически к ней никакого отношения, но было больно.