На землю с небес и дальше в лес (ЛП)

— Я могу тебе рассказать, как добраться до Белой Феи, — дрожащим голосом произнесла Ведьма. — Но если ты отдашь ей свою смертность в обмен на дар, назад пути не будет.

— А ты бы хотела вернуть все назад?

Ведьма глухо запричитала и, склонившись к коленям, спрятала лицо в тонких морщинистых руках. Рапунцель присела перед ее креслом.

— Ведьма? Ты бы хотела снова стать смертной?

Ведьма кивнула.

— Боишься Гегууля?

— Да. — Слово слетело с губ почти шепотом.

Солнечный свет в башне окрасился в сочные оранжевые тона заката. Длинными широкими лучами он проникал сквозь окна и балконные двери и освещал ворсистые ковры под ногами Рапунцель, пока она рассматривала Ведьму. Впервые после возвращения в башню в ней проснулось сострадание. Ведьма прошла беловыведение, чтобы наказать Филипа, и очутилась в ловушке. Она не хотела навеки попадать в Гегууль, как и великанша Джека. Рапунцель задавалась вопросом, сколько ведьм чувствуют то же самое.

В лесу шелестел ветер. Он проник через окна башни, поднял занавески и овеял потолочный сад. Но лепестки не зашуршали. Рапунцель подняла глаза и поняла, что не осталось ни одной розы.

Огонь тоже погас.

— Свет, — скомандовала Рапунцель, зная, что огонь не вспыхнет. Камин остался темным. Ведьмины силы настолько истощились, что она не могла вызвать даже простое пламя. — Есть какие-нибудь дрова? Я знаю, как добыть огонь. Скоро стемнеет; без него не обойтись.

— Нет, дров нет.

— Есть бумага, а еще моя мебель.

— Рапунцель...

Ведьма слишком ослабла, чтобы ее остановить. Рапунцель взяла со своего столика свитки пергамента и разорвала на куски. Смяла их в комки и запихнула под решетку. Затем огляделась в поисках мебели, которую можно сломать, и решила, что стул подходит как нельзя лучше. Положив его на бок, она с размаху опустила ногу в ботинке на одну из ножек. Разломав весь стул, Рапунцель принесла дрова к камину, сложила и нашла в сумке на поясе кремень и трут.

Она зажгла огонь. Когда солнце зашло, пламя охватило обломки стула, и сильный огонь с ревом взвился вверх. Башня теперь выглядела совсем по-иному, нежели Рапунцель привыкла видеть; оранжевое пламя смотрелось гораздо уютнее синего. Она подавила зевок и уселась перед огнем, рядом с креслом Ведьмы. Выставив колено, Рапунцель оперлась на него рукой и тут заметила выражение лица Ведьмы.

— В чем дело? — спросила она. — Почему ты так смотришь?

— Ты многому научилась.

— В пути я много раз разводила костры, — сказала Рапунцель. — И еще много всего делала.

— Расскажи.

Рапунцель покачала головой.

— Сейчас я задаю вопросы.

Ведьма была разочарована, но не обмолвилась и словом, и Рапунцель гадала, искренне ли разочарование Ведьмы или та только искусно притворялась, чтобы ее обмануть. Потом она вспомнила, что может спросить о чем угодно и Ведьме придется честно ответить.

— Тебя действительно волнует, чем я занималась, пока путешествовала? — поинтересовалась она. — Или просто хочешь отвлечь от вопросов?

— И то, и другое, — призналась Ведьма.

— Но ведь ты и так все знаешь, верно? Я думала, ты за мной следила.

— Нет. Я встретила тебя в самом конце пути. — Теперь Ведьма казалась меньше ростом, и ее плащ свободно болтался на теле. — Я не могла следить, боясь быть обнаруженной.

— Почему?

— Пока ты намеревалась вернуться, ты по-прежнему находилась в моей власти. И даже когда ты покинула Красную поляну, я все еще могла насылать магию — я была заметно ослаблена, но не уничтожена. Но я не знала, что произошло внутри купола над Красной поляной. Не ведала, как много рассказали тебе феи Красноземья и насколько ты им поверила. Если бы я подошла к тебе и попросила вернуться домой, а ты бы отказалась, я бы полностью утратила силу. Я должна была быть уверена, что ты согласишься.

— Как ты узнала, куда я держу путь?

— Выяснила у королевской гвардии Желтой страны.

— Я выиграла соревнования по игре в бабки, — похвасталась Рапунцель и тут же поняла, что никогда не примет участие во Всевремийских играх.

— Гвардейцы и это мне рассказали, — кивнула Ведьма. — Всегда говорила, что у тебя отменные способности к игре.

— Жаль, что ты не видела, как я выигрываю.

— И мне тоже жаль.

— Правда?

— Конечно.

Рапунцель не понимала, почему это так много для нее значит. Все, что Ведьма сделала или собиралась сделать, должно было заставить Рапунцель не считаться с ее мнением. Но она считалась.

— Ты гордишься мной? — осведомилась она.

— Во многом да.

— Тогда почему не хочешь оставить меня такой, как есть?

— Мне нужна твоя невинность, чтобы выжить и быстро восстановить силы.

Еще больше волос слетело с головы Ведьмы, и теперь при свете огня в камине на черепе просвечивала испещренная темными пятнами кожа.

 — В пути Джек отвечал на все мои вопросы. Он хотел многому меня научить. Я по нему скучаю.

— Скоро ты и знать не будешь о его существовании, и скучать тоже не будешь.

Рапунцель покачала головой.

— Вряд ли. Да, я не буду о нем знать и помнить, но буду по нему скучать. Я просто не буду знать, что это за чувство и почему оно у меня есть.

— Может, и так.

Они замолчали. Рапунцель гадала, о чем бы еще спросить, а желудок заурчал от голода.