На вулканах

После часового пребывания в металлическом грохоте и свисте мы окунулись в первозданную тишину. Даже ветер стих, давая почувствовать красоту окружающих декораций. Черная стена Клыка вырастала из блестящего и отливавшего зеленым, как бутылочное стекло, голого льда. Место для лагеря мы облюбовали в двухстах метрах от выступа. Оттуда хорошо просматривалось море, пронзительно голубое в окаймлении ледяных полей.

Перетащив багаж и установив две палатки, мы взялись уже за третью, когда вновь раздалось свистящее тарахтенье вертолета: трое спутников плюс несколько центнеров груза! За четыре захода машины доставили полный комплект к месту назначения. Лагерь был готов. К громадному удивлению членов экспедиции большая палатка, предназначенная служить кухней-столовой, оказалась списанным шатром колониальной армии, не рассчитанным ни на свирепые ветра, ни на то, чтобы сохранить крохи излучаемого плитками тепла. Возни с ней вышло куда больше, чем предполагалось. Помимо матерчатого дома пришлось устанавливать дополнительный тент на двух мачтах с растяжками, вбить тридцать колышков оказалось невероятно тяжелым делом, никакого сравнения с привычным альпийским ледником. Таким образом, пришлось нарушить полученные инструкции и данное врачам обещание не переутомляться в период акклиматизации. Ждать несколько дней не позволяла обстановка.

Как только полотняное сооружение приняло положенную форму, мы включили обе плитки и принялись кипятить снеговую воду. Еда и питье, вещи необходимые под любыми небесами, обретают особую важность на полюсе и в горах. Холод "выжигает" калории, а крайняя сухость воздуха значительно увеличивает испарение и гораздо быстрее лишает организм влаги. На высоте, пока не наступила акклиматизация, иногда приходится заставлять себя есть и пить аппетит подавлен адаптацией, к тому же заниматься готовкой при тридцатиградусном морозе ужасно не хочется.

Через десять минут после того, как мы улеглись в спальные мешки, внезапно налетела пурга. Внезапность ее появления трудно представить себе людям, не знакомым с полярными странами. Еще минуту назад солнце заливало призрачным теплом бело-голубое царство, как вдруг все разом проваливается в ад. Ярости ветра, похоже, нет предела! Он воет, свистит, ревет, поднимает до небес непроглядные снежные вихри, застит солнце и прерывает дыхание. Видимость сокращается в два-три раза. Скорость ветра за короткий миг подпрыгивает от 0 до 100 км/ч и более.

Для нас это была первая полярная пурга. "Мы" - это швейцарец Курт, французы Фанфан, Джо, Жан-Кристоф, Даниель и я, плюс несколько новозеландцев; остальные - Фил, Гарри и Шон - считались уже матерыми антарктическими волками. Сотни страниц прочитал я о снежных бурях, но даже сотни томов не могут сравниться с личным опытом - к пурге это относится в той же степени, что и к вулканологии. Когда бешеным голосом взвыл ветер и ходуном заходила палатка, меня охватило беспокойство, к которому, не скрою, примешивалась толика радости. Пурга делала меня причастным к "настоящему" полюсу и изымала из категории заезжих гостей, которые хотя и прибыли работать, мало чем отличались (в моих собственных глазах) от туристов... Правда, эти щекочущие самолюбие мысли быстро улетучились почти со скоростью ураганного ветра. Кухня! Ведь пурга запросто может сорвать ее и разметать все наши припасы. Хуже того, помимо ящиков с провизией в большой палатке хранился керосин, без которого нельзя выжить в ледяной пустыне. От беспокойства закололо в груди. Дурацкая палатка парусила на ветру, как фрегат...

Беспокойство, как выяснилось, снедало не только меня: едва наспех одевшись и обувшись я выполз наружу, как заметил сквозь густую снежную завесу еще несколько силуэтов. Мелкие снежинки неслись почти горизонтально. Отвернув лицо от ветра, товарищи брели к кухне-столовой. До того как присоединиться к ним, мне пришлось нырнуть в палатку, чтобы взять наварежники с отворотами: те, что я второпях схватил, доходили лишь до запястья. Я благополучно проработал в них весь день при хорошей погоде, но сейчас, выйдя, мгновенно почувствовал, как мороз резанул запястье между рукавом и варежкой. Ветер усугубляет действие холода, увеличивая испарение пропорционально своей скорости, так что сейчас физиологический холод доходил до - 60oС. Увы, за доказательствами не пришлось далеко ходить: за два часа, понадобившихся нам для того, чтобы приструнить веревками рвущуюся в небо палатку, у Курта, работавшего в перчатках, остались на запястьях два "браслета" - обморожения второй степени. Эти два часа нам дались нелегко. Вбивать в лед колышки и вязать узлы пришлось при ветре, дувшем со скоростью восьмидесяти узлов (свыше 140 км/ч). Каждый взмах стоил больших усилий, ресницы смерзались от инея, колючий снег сек лицо, забивался в ноздри. Как выяснилось потом, он не пощадил и пальцы ног.