На все времена

«Если он надеялся задеть этим лорда Рейвена, то жестоко ошибся и зря потратил время», – думала Абриэль. Шотландец никогда не проявлял к ней серьезного интереса, так какое ему дело, за кого она выходит замуж? Это только она ранена словами будущего мужа!

– Будьте уверены, что каждое событие будет отмечено нашим присутствием, – заверил его Рейвен, кладя руки на грудь и наклоняя голову. – Для нас большая честь быть в числе ваших гостей.

Десмонд небрежно кивнул в ответ.

Выпрямившись во весь рост, Рейвен огляделся, словно восхищаясь пейзажем, но украдкой смотрел только на Абриэль. Его ничуть не удивляло, что он запомнил каждую черточку дамы. Ни одна женщина до того вечера не задела его сердца так сильно.

Она тоже наблюдала за ним, хотя он чувствовал в ней некоторую холодность. Конечно, она обручена, но почему-то старательно избегает его взгляда.

Десмонд молча протянул руку невесте. Невозможно было не сравнивать этот жест с тем, которым Рейвен протягивал ей руку всего несколько минут назад. Из сладостной фантазии девушка мгновенно перенеслась в грубую, жестокую реальность, и это произошло в тот самый момент, когда она положила дрожащую руку на рукав сквайра. Она терпеть не могла прикасаться к нему, но разве у нее был выход? Бедняжке пришлось изобразить улыбку, несмотря на то, что безжалостная ладонь все сильнее сдавливала ее сердце. Если бы только Рейвен не принял подлого приглашения Десмонда! Теперь ей не пришлось бы смотреть на него и воображать себя замужем за кем-то вроде такого человека, красивого и дерзкого. Почему она всегда вынуждена напоминать себе, что у него был шанс, но он явно не желал ухаживать за ней как полагается: представиться отчиму и попросить ее руки?! Вероятно, он искал богатую невесту, и Абриэль в отчаянии спрашивала себя: неужели деньги – это все, что нужно мужчинам? Впрочем, с горечью признавала Абриэль, она не менее виновата, потому что выходит замуж по этой же причине.

Десмонд, надувшись от гордости, провел невесту мимо шотландцев, кивая каждому по очереди, прежде чем увести ее прочь. Когда они вошли во двор, гости приблизились к ним, чтобы поздравить обрученных и пожелать счастья. Но Абриэль почти не слушала пространных речей и отвечала на вопросы бессмысленной улыбкой, так что де Марле приходилось высказываться вместо нее. Он с готовностью заверял, что ей также не терпится выйти замуж, и хотя своим молчанием она словно подтверждала слова жениха, на самом же деле чувствовала себя бездушной куклой с нарисованной на лице улыбкой, чем-то вроде марионетки на ниточках, которой ловко управляет стоявший рядом человек.

Собрав остатки решимости, Абриэль шагала по внутреннему двору с той же фальшивой улыбкой на губах. Ощущение внутренней пустоты было почти невыносимым. Имей она хотя бы момент свободы и уголок, где можно было спрятаться, немедленно убежала бы туда и выплакала все глаза, пока не истощится поток слез. Абриэль казалось, что она все ближе подходит к ужасам мрачного подземного мира, где предстоит скитаться вечно, и все потому, что ей предназначено стать женой гнусного чудовища. Наверное, девушка испытывала бы то же самое, готовься она взойти на эшафот и положить голову на плаху у ног сжимавшего топор палача.

Глубокой ночью Абриэль лежала без сна на узкой кровати в маленькой комнатке, смежной с покоями родителей. Пристально глядя на шелковые сборки балдахина, она даже не замечала, с каким трудом давался ей каждый вздох. О сне не могло быть и речи. Мрачная тяжесть лежала у нее на сердце, и ничего удивительного: всего несколько дней осталось до церемонии, которая навечно свяжет ее с Десмондом де Марле. Каждый раз при мысли, что придет время, когда от нее потребуют выполнения супружеского долга, у Абриэль кружилась голова от отчаяния. Если бы не опасения разбудить родителей, она бы горько разрыдалась. Она добровольно приговорила себя к аду на земле, дав слово негодяю, слово, которое не хотела и не могла взять назад.

Не в силах вынести страданий, она встала и вышла в коридор поискать укромный уголок, где родители не услышат ее плача. Никто не проснется и не встревожится, не найдя ее в спальне.

Наконец она очутилась в коридоре, ведущем к башне. Ночная рубашка липла к телу, а ступавшие по каменному полу босые ступни совсем заледенели. Длинные волосы в беспорядке разметались по плечам и груди, защищая ее своим теплым плащом от сквозняков, гулявшим по коридорам.